В течение зимы 1490-1491 Фернандо занимался тщательными приготовлениями к кампании, которая должна была решить судьбу Гранады. Поскольку кампания велась во имя христианской веры, король решил, что ее враги должны нести расходы на эту войну. Налоги на евреев и синагоги были усилены, а в Севилье их вообще обязали отдавать все расходы.
11 апреля 1491 года, Фернандо и Изабелла отбыли на гранадскую границу, чтобы торжественно начать осаду Гранаду и не отступиться от задуманного, пока католический штандарт не будет развиваться на башнях Альхамбры. Многие гранды королевства, особенно из областей, удаленных от Гранады, предвидя, что это будет утомительная осада, требующая более терпения и бдительности, чем воинских подвигов, отправили только своих вассалов. Но ряд городов выставил достаточно много солдат ополчения, и король собрал армию в сорок тысяч пехотинцев и десять тысяч всадников. Все капитаны Фернандо последовали за ним: Родриго Понсе Леон, маркиз Кадис, магистр Сантьяго, маркиз Виллена, графы Тендилья, Сифуэнтес, Кабра, Урена и дон Алонсо Агиляр.
Королева Изабелла, сопровождаемая ее сыном, доном Хуаном, инфантой Хуаной, дочерьми Марией и Каталиной прибыла в Алькала-ла-Реаль, горную крепость и цитадель графа Тендильи. Здесь она осталась руководить поставками для армии. Королева была готова отправиться в осадный лагерь сразу же, как только потребуется ее присутствие.
Армия Ферднандо продвигалась по горным долинам, и 23 апреля достигла деревни Лос Одхос де Хескар, в полторы лиги от Гранады. Солдаты были взволнованы; все чувствовали, что наступает время последнего решающего сражения.
Боабдил собрал свой совет в Альхамбре, из окон которой он мог видеть христианские отряды в облаках пыли. В совете воцарились испуг и замешательство. Многие рекомендовали Боабдилу положиться на великодушие христианского монарха.
Визирь, Абу Касим Абдель Мелик был призван сообщить о состоянии городских общественных запасов, в первую очередь хлеба. Припасов хватило бы на несколько месяцев, не считая складов торговцев и богатых жителей. "Но что за польза," сказал он, "от запасов на несколько месяцев, если осады кастильского монарха длятся бесконечно?"
Абу Касим огласил списки горожан, способных носить оружие. "Но," сказал он, "что толку от простых горожан? Они высокомерно хвастаются, когда враг далеко; но когда шум войны гремит у ворот, они в ужасе прячутся по своим углам."
Когда командир конницы Муса услышал эти слова, он резко поднялся со своего места. "Откуда такие отчаянные речи? Кровь прославленных воинов Тарика, завоевателей Испании, все еще течет в наших венах. У нас есть наша старая гвардия, наша конница, закаленная в войне и в тысячах сражений. Почему мы должны сомневаться в доблести наших горожан? У нас есть двадцать тысяч молодых людей, которых я призову на защиту наших домов. Что еще надо? Наша конница еще докажет свою силу христианам и тем мусульманам, которые уже сдались неверным."
Боабдила воодушевила эта речь. Он загорелся настроем Мусы. "Все, что тебе необходимо," сказал эмир своему командиру, "ты получишь немедленно. Ты и твои люди - защитники эмирата, на то будет воля Аллаха, все оскорбления нашей религии и смерть наших друзей будут отмщены."
Каждому Боабдил назначил направление для работы. Визирь занялся сбором оружия и регистрацией людей. Муса должен был командовать конницей, защищать ворота и брать на себя инициативу по вылазкам и перестрелкам. Наим Редуан и Мухаммед бен Зайяд были его помощниками. Абдел Керим Зегри и другие капитаны должны были охранять стены.
По всему городу слышался звон оружия. Муса появлялся во всех частях города, заражая своим рвением солдат. Для молодых конников он был кумиром; старые воины признавали его качества солдата; толпа черни следовала за ним с криками; и жители, старики и женщины, приветствовали его как защитника.
При первом появлении христианской армии главные ворота города были закрыты и брусами, задвижками и тяжелыми цепями. Теперь Муса приказал, чтобы ворота были оставлены открытыми. "Мне и моим всадникам" сказал он, "поручена защита ворот; теперь мы будем цепями и засовами." Муса разместил в каждых воротах сильную охрану, отобранную из самых храбрых его людей. Все охранники были полностью вооружены и готовы к отражению атаки: их кони постоянно стояли оседланными.
Хотя Гранада была окружена горами и почти отрезана от внешней помощи, тем не менее ее могущественные замки и массивные стены, казалось, бросали вызов любому, кто попытается напасть. В последнем оплоте мавров собрались остатки воинских формирований всего эмирата. Фернандо видел, что любая попытка взять город штурмом будет рискованной и кровавой. Он обратился к плану, столь успешно осуществленному в Басе и решил задушить Гранаду голодом. Для этой цели его армия проникла в самое сердце Альпухарраса, разорила долину и сожгла все деревни, от которых город продовольственно зависел. Разведывательные отряды заняли перевалы в горах южнее Гранады и перехватывали все конвои. Положение мусульман стало безнадежным, что вынудило их предпринять ряд смелых вылазок. Муса во главе своей конницы беспокоил границы лагеря, и даже проник внутрь, вызвав большой переполох. Чтобы защищать лагерь от нападений, Ферднандо укрепил его глубокими рвами и сильными стенами. Лагерь имел четырехугольную форму. Он был разделен на улицы и кварталы подобно городу, войска располагались в палатках. Когда обустройство лагеря было закончено, королева Изабелла прибыла под Гранаду вместе с инфантами, чтобы присутствовать при осаде. План осады уже был отработан на предыдущих городах. Присутствие суверенов в лагере должно было придать дополнительную отвагу войску и вселить страх в осажденных. Сразу после прибытия королева осмотрела лагерь и его окрестности. Ее сопровождала роскошная свита. В честь королевы командиры устраивали салюты, звучала музыка. Непрерывный фестиваль продолжался в христианском лагере.
Прибытие королевы, однако, не произвело никакого эффекта на осажденных. Окружение христианского короля воздерживалось от нападения, а Муса подстрекал христианских всадников на поединки со своими конниками. Ни дня не проходило без стычек и перестрелок между городом и лагерем. Поединки эти были скорее рыцарскими турнирами. Фернандо скоро увидел, что мусульмане полны рвения и храбрости и большинство поединков заканчивается в пользу мавров. Король запретил принимать вызовы на поединки и приказал избегать частных столкновений. Приказы Фернандо вызвали негодование и насмешки мавров: "Лукавый король христиан не имеет великодушия; он стремится подчинять нас через слабость наших тел, но боится столкнуться с храбростью наших душ."
Мусульманские рыцари стали искать различные поводы, чтобы спровоцировать христиан на столкновения. Часто какой-нибудь мусульманский всадник галопом скакал вдоль границ лагеря, стараясь швырнуть свое копье как можно дальше внутрь. На древке копья обычно значилось имя мусульманского всадника или ядовитое послание христианам. Все это раздражало кабальерос, но они не смели нарушить приказ короля. Среди мавров был рыцарь по имени Тарфе, известный своей силой и храбростью. Однажды этот мавр с несколькими товарищами проскочил в лагерь, и пронесся мимо королевских шатров, оставив свое копье рядом с шатром Фернандо. Королевская стража бросилась в погоню, но мусульманские всадники уже вырвались из лагеря и мчались по направлению к Гранаде. На древке копья содержалось язвительное послание Изабелле.
Оскорбление, нанесенное королеве, вызвало взрыв негодования у христианского дворянства. Один кабальеро, Эрнан Перес дель Пульгар, собрал пятнадцать товарищей на отчаянную вылазку. Его план состоял в том, чтобы проникнуть в Гранаду под покровом ночи тайным проходом. Об этом проходе стало известно от мавра-перебежчика, получившего в крещении имя Педро Пульгар. Новообращенный христианин должен был провести своего крестного с товарищами в город. Смельчаки решили поджечь Алькасерию и другие важные здания, и, воспользовавшись суматохой, вернуться в лагерь. В назначенный час отряд диверсантов спустился к Дарро и, соблюдая максимальную осторожность, перешел на другую сторону. Вскоре испанцы остановились недалеко от ворот. Здесь Пульгар оставил для охраны шестерых человек. Остальные продолжили путь вдоль реки, которая в этом месте проходила под стеной. Было темно и тихо. Мавр вел команду Пульгара к главной мечети. Здесь кабальеро, такой же набожный как и храбрый, опустился на колени, достал из кармана камзола свиток пергамента, на котором было выведено большими буквами "AVE MARIA" и прибил его к двери мечети, преобразовав таким образом языческое здание в христианский храм и посвятив его Деве Марии. После этого христиане поспешили к Алькасерии, чтобы поджечь здание. Но тут выяснилось, что один из рыцарей, Тристан де Монтемехор, забыл трут у дверей мечети. Возвращаться было опасно. Пульгар попытался добыть огонь, ударяя мечом по кремню, но тщетно. В это время показался мусульманский патруль. Испанцы решительно атаковали мавров и всех перебили.
В городе поднялась тревога. По улицам бежали арабские солдаты. Но Пульгар с товарищами успешно выбрался через реку за город и вернулся в лагерь. Мусульмане в недоумении обыскали все городские кварталы, но никого не обнаружили. Только на следующий день лист с надписью "AVE MARIA" увидел привратник мечети.
В ознаменование этого великого подвига Пульгара, император Карл V даровал его потомкам, маркизам Салар, привилегию заседания в первых рядах во время мессы, и велел похоронить Эрнана Пульгара после его смерти на том самом месте, где была прибита грамота к дверям мечети.
Королевская лагерная стоянка находилась достаточно далеко от Гранады, так что самого города не было видно из-за холмов. Королева Изабелла выразила желание посмотреть поближе на город, известный всему миру своей красотой; учтивый маркиз Кадис подготовил большой военный эскорт и охрану, чтобы защитить королеву и ее приближенных во время этой рискованной прогулки.
Утром 18 июня великолепная мощная кавалькада вышла из христианского лагеря. Вперед был выдвинут сильный конный авангард. В центре двигались король с королевой, инфантами, свитой и придворными, эскорт составляли наиболее знатные гранды; следом шли солдаты арьергарда. Мусульмане мрачно наблюдали со стен за этим великолепным зрелищем.
Испанцы передвигались по долине к деревне Субия, расположенной на склоне горы слева от Гранады, откуда открывался прекрасный вид на Альхамбру и наиболее красивые городские кварталы. Из деревни навстречу кавалькаде вышли маркиз Вильена, граф Урена и дон Алонсо Агиляр со своими батальонами. Маркиз Кадис, граф Тендилья, граф Кабра и дон Алонсо Фернандес расположили свои войска между городом и деревней на случай неожиданного нападения.
Кавалькада вошла в деревню. Королева поднялась на террасу одного из зданий, откуда открывался прекрасный вид на Гранаду. «Преподобные прелаты и святые монахи, которые всегда окружали королеву, смотрели с удовлетворением," говорит Антонио Агапида, "на этот современный Вавилон, наслаждаясь триумфом, который ждал их, когда эти мечети и минареты будут преобразованы в церкви и колокольни."
Наконец, мусульмане решили, что все эти воинские передвижения по долине являются вызовом на бой и решили принять этот вызов. Вскоре королева увидела отряд мусульманской конницы, скачущей через долину. Они были богато вооружены и одеты в блестящие одежды, а попоны их коней украшены золотом и вышивкой. Это был любимый эскадрон Мусы, составленного из юных представителей богатых семей Гранады. За ними следовала тяжеловооруженная конница, следом шли солдаты с копьями и аркебузами.
Королева приказала маркизу Кадису избегать столкновения с врагом, так как не хотела, чтобы ее любопытство вызвало гибель хотя бы одного человека.
Маркиз обещал повиноваться, что очень расстроило испанских всадников. Мусульмане были озадачены бездействием христиан, вроде бы вызвавших их на бой. Гранадские солдаты выстрелили их арбалетов, но испанцы остались недвижимы. Мусульманские рыцари приближались к христианским войскам, размахивая копьями и предлагая поединки.
Тут произошло неожиданное. У ворот города начался шум и раздался взрыв хохота. Какой-то мусульманский всадник мчался из города в долину. Он был крепкого телосложения, с шлемом, с закрытым забралом, огромным щитом и тяжелым копьем. Меч из дамасской стали и богато украшенный ремесленниками Феса кинжал завершали его вооружение. Это был Тарфе, наиболее наглый и отважный из мусульманских воинов, тот самый, который швырнул копье с посланием королеве. Среди испанских воинов раздались крики негодования. К хвосту коня Тарфе привязал свиток пергамента с надписью «AVE MARIA», тот самый, что прибил Эрнан Перес дель Пульгар к дверям мечети. Один из товарищей Эрнана по вылазке в Гранаду по имени Гарсильяссо ла Вега помчался к деревне, где бросился на колени перед королем, умоляя принять вызов наглого язычника, оскорбляющего Деву Марию. Фернандо разрешил. Гарсильяссо сел на коня, одел шлем с четырьмя перьями, взял фламандский щит и двинулся к мусульманским рядам. Бой произошел между боевыми порядками двух армий. Мусульманин мастерски владел оружием и управлял конем. Они сошлись на копьях. Гарсильяссо был отброшен назад, но удержался в седле. Соперники сошлись на мечах. Мусульманин кружил вокруг своего противника как ястреб; Гарсильяссо уступал мавру в силе, но превосходил его в проворстве; многие из ударов Тарфе он парировал; фламандский щит выстоял против дамасской стали. Оба получили многочисленные раны. Мавр, видя, что соперник сильно устал, вырвал его из седла, но не удержался и сам рухнул на землю. Тарфе тут же навалился на Гарсильяссо и нацелился кинжалом ему в горло. Крик отчаяния пронесся над христианскими рядами. Но тут Гарсильяссо выхватил меч и ударил мавра в сердце. "Это была исключительная и удивительная победа," говорит Антонио Агапида; "христианскому рыцарю Святая Дева дала силы, подобно Давиду, который сокрушил этого Голиафа."
Законы галантности строго соблюдались во время боя - никто не вмешался с обеих сторон. Гарсильяссо торжествовал; он поднял лист «AVE MARIA» на острие меча и, держа высоко над собой, двинулся под радостные крики христиан к своим товарищам.
Эта история нашла отражение во многих испанских балладах и впоследствии была использована Лопе де Вегой.
Муса в ярости приказал своей артиллерии открыть огонь. Потом во главе авангарда двинулся на отряд маркиза Кадиса.
Маркиз теперь чувствовал себя свободным от приказа королевы. Он дал сигнал к атаке. "Сантьяго!" Кричали по линии. Отряд маркиза в тысячу двести копий бросился на врага. Другие всадники последовали их примеру, и сражение немедленно стало всеобщим.
Когда король и королева увидели, что сражение началось, они опустились на колени и умоляли Святую Деву защитить ее преданных воинов. Решительность, с которой мусульмане мчалась на испанцев внезапно иссякла; они были смелы и ловки в перестрелках, но в открытом бою не могли тягаться с опытными испанскими воинами. Паника охватила мусульманскую пехоту; они повернули назад. Муса и его всадники напрасно пытались сдержать их. Некоторые искали убежище в горах, но большая часть бежала в беспорядке к городу, топча друг друга. Христиане преследовали мавров до самых ворот. Свыше двух тысяч было убито, ранены или взяты в плен; две трети мусульманской артиллерии досталось испанцам.
Эта стычка получила название среди христианских воинов "Перестрелка Королевы". Маркиз Кадис отправился к королеве, чтобы принести ей извинения за нарушения приказа.
Веселье от этой победы было испорчено тем же вечером. Около пятидесяти испанских рыцарей, среди которых были граф Урена, дон Алонсо Агиляр, его брат Гонсалво Кордова, Диего Кастрильо, магистр Калатравы и другие, остались в засаде около Армиллы, ожидая что мусульмане ночью придут на место боя, чтобы похоронить погибших. Засада была обнаружена мавром-разведчиком, поспешившим оповестить своих. Когда сгустились сумерки, христиане были окружены неисчислимым количеством мавров. Мусульмане с яростью напали на врагов, мстя за утренний позор. Отступать было некуда. Граф Урена был окружен, но спасся благодаря своим оруженосцам, которые прикрыли его бегство ценой своих жизней. Несколько христианских всадников потеряли своих коней и утонули в ручье. Гонсалво Кордова рухнул в грязь и, отягощенный тяжелым панцирем, не мог дальше идти. Иниго Мендоса, родственник его брата Алонсо, предложил ему свою лошадь, взяв с Кордовы клятву позаботиться о его дочерях. Гонсалво принял предложение; проскакав сотню шагов, он услышал сзади крики и увидел, как четыре мавра окружили Мендосу и пронзили его копьями. Гонсалво сдержал клятву и после установил пенсию его вдове и дочерям. А в деревне Субия Изабелла через год велела основать монастырь Святого Франциска.
Война пока пощадила небольшую часть долины Гранады. Зеленый пояс садов все еще существовал вокруг города, давая жителям Гранады свежие фрукты. Фернандо приказал уничтожить сады и назначил этот акт опустошения на восьмое июля. Боабдил узнал об этом от шпионов и решил защитить «зеленый пояс». Эрнандо де Баса, христианин, проживал в Альхамбре и являлся личным переводчиком эмира. Он вел записки во время осады, где подробно рассказал об этом дне. Ранним утром восьмого июля Боабдил совершил омовение, как положено мусульманину, отправляющемуся на опасное предприятие, которое может стоить ему жизни. Облачившись в броню, он попрощался с матерью, женой и сестрой в башне Комарес.
Христианская армия подходила близко к городу, когда навстречу вышел Боабдил со своими войсками. Каждый стал ареной боевых действий. Со стен по христианам били из арбалетов и аркебуз. Но стойкая испанская пехота и тут проявила себя. Мусульманские порядки были рассечены на части и прижаты к стенам. Боабдил пытался приободрить солдат, но те уже бежали к воротам. Эмир чуть не попал в плен к испанцам. Муса пытался прикрыть отступление силами своей конницы. Отступая к городу, Муса потерял большую часть конницы. Войдя в ворота, он приказал закрыть их и укрепить брусами и задвижками, не доверяя больше солдатам-горожанам.
Король Фернандо отозвал свои отряды от стен, и с триумфом возвратился в лагерь, оставив позади Гранаду, окруженную дымом горящих садов.
Такова была последняя вылазка мусульман из Гранады.
После 8 июля мусульмане больше не предпринимали никаких активных действий. Но вдруг нежданное бедствие в христианском лагере вновь вселило в гранадцев надежду.
Посреди крикливых палаток испанских грандов подобно величественному дворцу возвышался шатер королевы. Он принадлежал маркизу Кадису, который вежливо уступил свое место Изабелле. В центре шатра находился величественный шелковый павильон, созданный в восточном вкусе, богато украшенный золотым шитьем и оружием. Этот центральный павильон был окружен другими, поменьше, отделенными друг от друга занавесями.
Шатер королевы был уничтожен среди других 10 июля в результате страшного пожара, охватившего христианский лагерь.
В тот вечер, как обычно, ежедневная суматоха в лагере постепенно затихала. Испанцы располагались на отдых, готовясь к испытаниям следующего дня. Король рано удалился в свою опочивальню, чтобы встать еще затемно, с первыми петухами. Королева уединилась в своем павильоне перед алтарем; она все еще переживала за Фернандо, который подвергался опасностям в бою третьего дня. В этот момент шатер Изабеллы был внезапно охвачен огнем. Ситуацию усугубил порывистый ветер и соседние палатки тут же вспыхнули как факелы. Изабелла успела выскочить наружу. Она тут же бросилась к палатке мужа. Бдительный Фернандо уже был на ногах с мечом в руках: он решил, что мавры напали на лагерь. А там царил дикий беспорядок. Огонь бросался с одной палатки на другую, метались визжащие полуодетые женщины, барабаны били тревогу. Принца Хуана выхватил из кровати дежурный офицер и доставил в квартал графа Кабра, находившийся у ворот. Граф приказал своему кузену дону Алонсо Монтемахору тут же выставить охрану. Предположения, что это была хитрость мусульман, скоро отпали, но испанцы боялись, что мавры могли бы воспользоваться пожаром, чтобы напасть на лагерь. Поэтому маркиз Кадис выдвинулся с тремя тысячами всадников по направлению к Гранаде.
Но мавры сами решили, что пожар в лагере является дьявольской христианской хитростью, чтобы выманить защитников из города. Они стояли на стенах, не пытаясь открыть ворота. Тем временем огонь пожрал все, что смог и пожар утих. Снова стало темно и тихо; маркиз Кадис вернулся к лагерю.
Когда рассвело, на месте христианского лагеря остались кучи тлеющего мусора, из которых блестели слитки оплавившегося золота и серебра с шатров знати. Пожар сначала был списан на предательство, но расследование показало, что виновата оказалась королевская придворная дама. Изабелла поручила ей убрать свечу, горевшую около кушетки. Девушка отнесла свечу в другую часть павильона близко к свисающему пологу, который и загорелся.
Осторожный Фернандо знал, что нельзя показывать мусульманам истинную картину бедствий. Поэтому днем зазвучали трубы и барабаны. Как и каждый день, к городу отправились конные разъезды и заставы, щеголяющие флажками и богатыми доспехами, словно предшествующая ночь прошла в забавах и
празднествах. Мусульмане смотрели на пожарище с недоумением. Их разведчики вернулись в город с радостной вестью, что весь лагерь представляет из себя сплошное пепелище. В Гранаде началось ликование; казалось, что катастрофа не позволит испанцам продолжать осаду и с осенними дождями они отойдут от города.
Меры Фердинанда и Изабеллы скоро свели на нет эти надежды. На месте лагеря было решено построить город, чтобы убедить мусульман в серьезности намерений Католических Королей. Девять главных городов Испании приняли на себя финансовое бремя постройки нового города с большим рвением. "Это, кажется, было чудо," говорит Антонио Агапида, "так быстро возникал огромный город, с каменными зданиями, мощными стенами и могущественными башнями. Город крестом пересекали две главные улицы в форме креста, заканчивающиеся в четырех воротах, выходивших на все стороны света. В центре находилась обширная площадь, где могла быть собрана целая армия. Этому городу было предложено дать имя Изабеллы, столь дорогое для армии и нации, но набожная принцесса," добавляет Антонио Агапида, "напомнив святую цель, во имя которой все здесь находились, дала новому городу название Санта-Фе (или город Святой Веры), и он остается по сей день памятником благочестия и славы Католических Королей."
В новый город устремились торговцы из всех уголков Испании. Каждый день в ворота входили караваны мулов, заполненные товарами; сцены шумной торговли и процветания разворачивались прямо на виду голодной Гранады.
В Гранаде царил голод. Все пути в город были под контролем христиан. Кавалькады мулов, идущих с гор Альпухарраса перехватывались отрядами Кадиса. Наступила осень, но весь урожай достался христианам. Горожане впадали в глубокое отчаяние. Они вспоминали все, что было предсказано астрологами при рождении их невезучего эмира.
Встревоженный Боабдил созвал совет из основных армейских офицеров, знатных горожан и улемов. Они собрались в Большом зале Альхамбры. Боабдил потребовал от них четко сказать, есть ли силы к дальнейшему сопротивлению. Ответ был один: "Сдача". Почтенный Абу Касим, губернатор города, так обрисовал положение Гранады: "Наши зернохранилища почти истощены, никаких дальнейших поставок не ожидается. Корма для лошадей также не хватает; многие из них уже забиты на продовольствие; из семи тысяч армейских лошадей, которые могут выйти в поле на бой, осталось лишь триста. В городе двести тысяч людей, старых и молодых, и каждый хочет есть."
Представители купечества заявили, что люди больше не могут выдерживать муки осады. "Какая польза от нашей обороны," сказали они, "когда враг настроен упорствовать в осаде? Остается сдаться или умереть."
Наступила мрачная тишина. Боабдил лелеял слабую надежду на помощь от султана Египта или от эмиров Марокко, но понимал нереальность таких планов; даже если помощь могла быть отправлена, у Гранады не было морского порта, где братья-мусульмане высадились бы в Испании. Члены совета видели, что эмир колеблется и объединили голоса, чтобы убедить его сдаться.
Один Муса был против. "Слишком рано", сказал он, "говорить о сдаче. Наши средства не истощены; мы имеем все же один источник сохранения силы, ужасающий по его эффекту, и который часто приводит к победам - это наше отчаяние. Позвольте мне поднять людей - дайте им оружие - и мы ударим по врагам. Я готов пойти впереди наших отрядов; могу назвать много людей, которые пойдут со мной."
Слова Мусы остались без внимания. Почти все члены совета понимали бессмысленность дальнейшего сопротивления. Боабдил принял решение сдаться Католическим Королям, и почтенный Абу Касим был послан в лагерь уполномоченным на ведение переговоров.
Старый губернатор Абу Касим был любезно встречен Фернандо и Изабеллой, которые, узнав о решении эмира, предоставили осажденным перемирие на шестьдесят дней с 5 октября, и назначили Гонсалво Кордову и Эрнандо де Сафру, секретаря короля, уполномоченными по принятию капитуляции. С мусульманской стороны уполномоченными стали Абу Касим и визирь Абен Комикса. В залог честных намерений Боабдил отправил своего сына к христианам, принятого с должным почтением графом Тендильей.
Специальные уполномоченные проводили встречи в тайне в деревне Хурриана, оповещая друг друга о встрече сигнальными выстрелами или с помощью шпионов. После многих дебатов капитуляция была подписана 25 ноября.
По условиям капитуляции город должен быть сдан, со всеми его воротами, башнями и крепостями, в течение шестидесяти дней.
Все христианские пленники будут освобождены без выкупа.
Боабдил и члены его Совета должны принести присягу Кастильской Короне.
Жители Гранады станут подданными Католических Королей, сохранив имущество, оружие и лошадей, уступив только артиллерию. Всем мусульманам города сохранят свободу вероисповедания; сохраняется мусульманский шариатский закон, выбирается кади, который отчитывается перед христианским губернатором. Мусульмане Гранады освобождаются от налогов на три года.
Тех, кто захочет эмигрировать в Африку, обеспечат свободным проходом до любого порта, который они выберут.
До выполнения этих условий пятьсот заложников от знатных семейств отправятся в Санта-Фе. Сын эмира Гранады должен быть отпущен.
Таковы были основные условия капитуляции Гранады. Были и другие статьи, тайные, которые касались семейства Боабдила. Они сохраняли Боабдилу, его жене Морейме, матери Айше, братьям, Зорайе, вдове Мулея Абу Хасана, всего принадлежащего им, зданий, мастерских, бань и прочего с правом продажи самими лично или их агентами кому угодно и при любых обстоятельствах. Кроме того, Боабдилу и его потомкам оставили во владение несколько городов и долин в Альпухаррасе. В дополнение ко всему было предусмотрено, что в день сдачи он должен получить тридцать тысяч мараведисов золотом.
Условия сдачи, наконец, были согласованы и подписаны в присутствии Абу Касима в Санта-Фе Фернандо и Изабеллой; после этого визирь вернулся в Гранаду в сопровождении королевского секретаря Эрнандо де Сафры для ратификации соглашения эмиром. Боабдил собрал свой совет и с удрученным видом сообщил, что эти статьи капитуляции - лучшее, что можно было добиться от христиан.
Многие члены совета не могли сдержать слез. Один Муса сохранил спокойствие. "Поздно," кричал он, "эти праздные жалобы
свойственны женщинам и детям: мы - люди меча! Я тут вижу людей, столь расстроенных, что невозможно спасти эмират. Все же все еще остается альтернатива для благородных сердец - великолепная смерть! Позвольте нам умереть, защищая нашу свободу и мстя за горе Гранады. Нас проклянут наши дети, узнав, что знать Гранады побоялась умереть сражаясь!"
Муса прекратил говорить, и мертвая тишина воцарилась на собрании. Боабдил с тревогой всматривался в лица, но видел лишь измученных заботами людей, глухих к благородным призывам. "Аллах Акбар!" воскликнул он; "нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - пророк его! У нас больше нет сил защищаться. Напрасно бороться против желания Небес."
"Аллах Акбар!" повторили остальные; "на то воля Аллаха!"
Муса вскочил, негодуя. "Не обманывайте себя, что христиане сдержат свои обещания. Смерть - наименьшее зло, которого мы должны бояться. Я вижу разграбление нашего города, разорение наших мечетей, крушение наших домов, позор наших жен и дочерей, жестокое притеснение, фанатичную нетерпимость, кнуты и цепи, темницы; бедствия и унижения мы перенесем; я никогда не стану свидетелем постыдного соглашения!"
С этими словами он оставил палату совета, и вышел через внешние залы Альхамбры, мимо подобострастных придворных. Муса вернулся в свой дом, вооружился и приготовил своего любимого боевого коня.
Капитуляция Гранады была подписана 25 ноября 1491 года и означала внезапное прекращение военных действий, продолжавшихся в течение многих лет. Христиане и мусульмане теперь могли вежливо встретиться на берегах Хениля или Дарро. Но осторожный Фернандо приказал поддерживать бдительность и не разрешил никаким караванам входить в город. Гарнизоны в морских портах и галеры в Гибралтарском проливе готовились принять меры против попытки любой помощи от султана Египта или от эмиров Марокко. Хотя не было никаких предпосылок для таких предосторожностей. Другие мусульманские государства были слишком поглощены собственными
междоусобицами, чтобы вмешиваться в войну в Испании.
Заканчивался декабрь; голод стал невыносимым, не было никакой надежды на помощь. Боабдил решил с согласия Совета сдавать город шестого января. Он послал своего великий визиря, Юсуфа Абен Комиксу, к королю Фернандо, чтобы проинформировать о своем решении. В подарок прилагались великолепный меч и два аравийских скакуна.
Неудачник Боабдил и в конце своего правления столкнулся с неприятностями. На следующий день дервиш, Хамет Абен Серрахс, тот самый, кто изрекал пророчества и возбуждал волнения в прежних случаях, внезапно появился на улицах Гранады. Откуда он прибыл, никто не знал: появились слухи, что он был в горах Альпухарраса и на побережье Марокко, призывая тамошних мусульман явиться на помощь Гранаде. Он сильно исхудал и был похож на скелет; глаза пылали подобно углям, а его речь походила на бред. Он призывал народ на улицы и площади, яростно выступал против капитуляции, осуждал эмира и знать и призывал всех гранадцев идти против неверных, на что ему Аллах дал указание.
Свыше двадцати тысяч человек схватили оружие и маршировали по улицам с криками и протестами. Лавки и общественные учреждения были закрыты; эмир не смел выйти из Альхамбры.
Возбужденные горожане продолжали буйствовать в городе весь день и часть ночи. Голод и начавшаяся зимняя буря усилили их безумие, а на утро дервиш исчез. Ликвидировали ли его агенты эмира или он бежал из Гранады, неизвестно. Его исчезновение осталось тайной.
Боабдил вышел из Альхамбры с основными соратниками, чтобы успокоить народные массы. Он рассказал об условиях капитуляции, вынужденной голодом, тщетности защиты, и о заложниках, уже отправленных к христианам.
"Я виноват в восстании против отца" сказал он мрачно, "это принесло горе нашему эмирату; для вашей пользы я теперь подписал это соглашение, чтобы защитить вас от меча и от голода, а ваших жен и дочерей от произвола под правлением более счастливых королей, чем невезучий Боабдил."
Горожане были тронуты смирением своего эмира: они согласились твердо придерживаться условий капитуляции, и был даже слабый крик "Да здравствует Боабдил Неудачный!" Все разошлись по домам в совершенном спокойствии.
Боабдил немедленно отправил письмо королю Фернандо, информируя его о произошедших событиях, и высказывая опасения о возможности новых волнений. Визирь Юсуф Абен Комикса снова выступил посланником. Фернандо и Изабелла предложили сдать город во второй день января, вместо шестого. Новая трудность теперь возникла в церемонии сдачи. Надменная Айша Ла Хорра заявила, что как султанша-мать она никогда не согласится с тем, чтобы ее сын целовал руки завоевателям, и что если эта часть церемонии не будет изменена, она найдет средства сопротивляться сдаче, сопровождаемой таким неуважением.
Абен Комикса был очень обеспокоен этим вызовом. Он хорошо знал упрямый нрав Айши и ее влияние на слабовольного сына и поэтому срочно отправил письмо своему другу, графу Тендилье. Тот передал его Католическим Королям; собрался совет по этому вопросу. Было решено, что Боабдил выйдет верхом и что при приближении к испанским королям он должен сделать небольшое движение, как будто собирается сойти с коня, но будет остановлен Фернандо. Граф Тендилья послал письмо в Гранаду и чувства Айши были удовлетворены.
Ночь, предшествующая сдаче, была ночью печальных стенаний в Альхамбре, где домашние Боабдила прощались со своим восхитительным домом. Все королевские сокровища и наиболее драгоценные вещи были торопливо упакованы на мулов. Перед рассветом кавалькада вышла из задней двери Альхамбры и отбыла в один из кварталов города. Это были члены семьи Боабдила и его слуги и приближенные, которых он таким образом тайно отослал, что они не подверглись насмешникам соотечественников или ликованию врага. Мать Боабдила, султанша Айша Ла Хорра, ехала молча и с достоинством; но его жена Морейма и все другие женщины громко голосили, постоянно оглядываясь назад. Город спал. Охрана молча открыла ворота. По берегу Хениля отряд вышел на дорогу на Альпухаррас и достиг деревни на некотором расстоянии от города, где все должны были ждать Боабдила.
В христианском лагере эта была ночь радостного ожидания. На вечерней молитве было объявлено, что Гранада должна быть сдана на следующий день, и отрядам было приказано собраться в ранний час под своими знаменами. Все гранды готовились одеть самые богатые доспехи, чтобы показать себя в наилучшем и роскошном виде, и даже королевское семейство решило поступиться трауром, который они недавно приняли по случаю внезапной смерти принца Португалии, мужа маленькой принцессы Изабеллы. Было условлено, что отряды, назначенные на овладение городом, должны выйти к Альхамбре особой дорогой. Это должно было пощадить чувства удрученных жителей и предотвратить возможные стычки испанских солдат с горожанами. Фернандо настрого под страхом смерти запретил солдатам отлучаться от намеченного маршрута.
На рассвете с Альхамбры прозвучало три орудийных выстрела. Это был сигнал, что все готово к сдаче. Христианская армия вышла из Санта-Фе. Король и королева, с принцем и принцессой, сановниками и свитой, ехали впереди. Процессия медленно продвигалась вперед и сделала остановку в деревне Армилла, на расстоянии половины лиги от города.
Между тем, великий кардинал Испании, дон Педро Гонсалес Мендоса, сопровождаемый тремя тысячами солдат и отрядом
конницы, а также дон Гутьеррес Карденас с множеством прелатов и гидальго, пересек Хениль и начал подниматься к Альхамбре, чтобы овладеть королевским дворцом и крепостью. Дорога, которая была мусульманами открыта для этой цели через ворота Лос Молинос, шла по склону Холма Мучеников. При подходе отряда эмир вышел из задних ворот Альхамбры, оставив Юсуфа Абен Комиксу, чтобы передать дворец. Боабдил в сопровождении пятидесяти человек прошел через высокую башню внешней стены, называемую Башней Семи Этажей (Лос сиэтэ суэлос). Они приблизились к великому кардиналу пешком. Последний немедленно вышел, чтобы встретить эмира с предельным уважением. Они обменялись вежливыми фразами, а потом Боабдил воскликнул, "Идите, сеньор, и овладейте теми крепостями от имени великих королей." Великий кардинал стремился утешить его, и предложил ему пользоваться его собственной палаткой в течение любого времени, пока он будет в лагере. Боабдил поблагодарил его за учтивое предложение и пошел вниз по склону холма, чтобы встретить Католических Королей, по той же самой дороге, по которой прибыл кардинал. Последний, с прелатами и всадниками, вступил в Альхамбру, ворота которой были оставлены широко открытыми Абен Комиксой. В это время мусульманская охрана сдала оружие; башнями и стенами овладели христианскими отряды.
Все это время суверены оставались со своими свитами около деревни Армилла, наблюдая за башнями Альхамбры. Ждали установленного сигнала. Наконец, на башне Ла Вела появился большой серебряный крест. Его установил Эрнандо де Талавера, епископ Авилы. Следом появился флаг Сантъяго, что вызвало бурное ликование среди солдат "Сантьяго! Сантьяго!" Появление королевского штандарта сопровождалось криками "Кастилия! Кастилия! Король Фернандо и королева Изабелла!" После этого короли опустились на колени, восславив Бога за этот большой триумф; хор королевской часовни исполнил торжественный гимн "Te Deum laudamus."
Король двинулся под звуки труб и в сопровождении роскошного эскорта конницы к маленькой мечети на берегу Хениля недалеко от Холма Мучеников. Здесь он встретил эмира Гранады, приближающегося верхом во главе своей свиты. Как и было условлено Боабдил сделал движение, чтобы сойти с коня, но Фернандо предотвратил его. Тогда эмир предложил поцеловать руку короля, которая согласно договоренности была аналогично отклонена, после чего он положил ключи от города в правую руку короля. "Эти ключи," сказал он, "являются последними реликвиями Арабской империи в Испании; это Ваши трофеи. Таково желание Бога! Получите их с милосердием, которое Вы обещали, и которое мы ищем в Ваших руках."
Падение Гранады
Король Фернандо излучал безмятежное великодушие. "Не сомневайся," ответил он, "наша дружба восстановит то процветание, которого ты лишился благодаря войне."
Узнав, что дон Иниго Лопес Мендоса, граф Тендилья, назначен губернатором города, Боабдил снял со своего пальца золотое кольцо с драгоценным камнем и отдал его графу. "С этим кольцом," сказал он, "Гранада управлялась; берите его, и управляйте с ним, и Бог сделает Вас более удачливым чем я!"
Это кольцо оставалось во владении у потомков графа до смерти маркиза дона Иниго, последнего наследника, который умер бездетным в Малаге в 1656. Кольцо было тогда потеряно.
Боабдил проследовал к деревне Армилла, где королева Изабелла осталась с ее эскортом и дежурными офицерами. Королева, подобно своему мужу, отклонила все знаки уважения. Она передала Боабдилу его сына, содержавшегося в заложниках.
Воссоединившись со своим семейством, бывший эмир отправился к Альпухаррасу, чтобы не видеть как христиане занимают его столицу. Отряд отправился в долину Пурхена, где изгнанникам было определено место жительства. Через две лиги кавалькада, поднимаясь по Альпухаррасу, остановилась, чтобы в последний раз посмотреть на Гранаду. Сраженный неудачами Боабдил, больше не мог сдержать себя. "Аллах Акбар!" Сказал он и разрыдался.
Мать, бесстрашная Айша, была возмущена его слабостью. "Вы плачете," сказала она,” как женщина, по тому, что не могли удержать как мужчина."
Визирь Абен Комикса пытался утешить своего господина. "Заметьте, сеньор," сказал он, "что большинство людей после неудач ожидают достижения." Несчастный монарх, однако, не мог утешиться; его слезы продолжили литься. "Аллах Акбар!" воскликнул он, "какая неудача когда-либо равнялась моей?"
С тех пор этот холм называют "прощальный вздох мусульманина."
Тем временем королева Изабелла присоединилась к королю, и процессия двинулась дальше, к главному входу в Альхамбру. Великий кардинал ждал их под высокой аркой больших Ворот Правосудия, вместе с доном Гутьерресом Карденасом и Абен Комиксой. Здесь король Фернандо передал ключи последовательно через руки королевы, принца Хуана и великого кардинала графу Тендилье, назначенному алькайдом Альхамбры и капитан-генералом Гранады.
Суверены не оставались долго в Альхамбре в это первое посещение, а, оставив там сильный гарнизон под командованием графа Тендиллы, вернулись в лагерь в Санта-Фе.
Тут состоялось торжественное освобождение христианских пленников, которых было более пятисот, многие из которых в течение многих лет томились в мусульманских темницах. Бледные и изнуренные, они прибыли, звеня цепями и плача от радости. Король приветствовал их как храбрых и верных своих подданных, мучеников святой веры; королева лично раздавала пожертвования.
Короли воздержались от входа в город, пока он не будет полностью занят их отрядами. Графу Тендилье, который занимался наведением порядка в городе, помогал маркиз Вильена. Мусульманский феодал, Сид Хиейа, теперь известный под христианским именем дона Педро Гранада Венегас, был назначен главным альгвасилом города, а его сын Алонсо Гранада Венегас был назначен адмиралом флота.
Шестого января, в Крещение Господне, состоялся торжественный вход Католических королей в Гранаду, сопровождавшийся великолепным военным парадом. Первым двигался роскошный эскорт всадников в броне. Далее шел отряд во главе с инфантом Хуаном; по бокам на мулах ехали великий кардинал, одетый в фиолетовое и Эрнандо де Талавера, епископ Авилы, назначенный архиепископом Гранады. За ними следовали королева и ее свита и король на гордом и горячем коне. А дальше шла армия. Улицы Гранады наполнились стуком копыт и звуками военной кастильской музыки. Мавры попрятались в своих жилищах.
Королевская процессия продвинулась к главной мечети, которая была освящена в собор. Здесь был отслужен благодарственный молебен. Антонио Агапида приводит слова Фернандо, который со слезами на глазах благодарил Бога, который помог уничтожить ему в Испании проклятую расу язычников, и вознести крест в том городе, которым нечестивые последователи Магомета так долго управляли.
Когда религиозные церемонии были закончены, короли поднялись к величественному дворцу Альхамбра и вступили в него через Большие Ворота Правосудия. Залы, где последние двести лет звучала арабская речь, заполнились величественными дамами и кавалерами, которые блуждали с нетерпеливым любопытством по этому известному дворцу, восхищаясь его зелеными садами и журчащими фонтанами, залами, украшенными изящными арабесками и арабскими надписями, блеском его позолоченных и блестяще украшенных потолков.
Испанские короли установили свой трон в приемном зале дворца. Сюда шли знатные жители Гранады, чтобы высказать им свое почтение и целовать их руки; их примеру последовали представители всех городов и крепостей Альпухарраса.
Таким образом закончилась Гранадская война после десяти лет непрерывной борьбы. А с ней закончилось и правление мусульман в Испании, спустя семьсот восемьдесят один год после незабываемого трагического поражения Родериха, последнего короля готов, на берегах Гвадалеты. Агапида отметил, что многие понимали значимость момента, свидетелями которого они стали. «Это большой триумф нашей святой Католической веры, имел место в начале января в году от Рождества Бога нашего, Иисуса Христа 1492, являющимся 3655 годом от населения Испании патриархом Тубалом, 3797 от общего наводнения, 5453 от сотворения мира, согласно Еврейскому вычислению, и в месяце Рабик, в восемьсот девяносто седьмом году Хиджры, как говорят люди Магомета.»
