|
7 мая 1487 года король Фернандо выступил из Велеса к Малаге, поставив задачу взять этот важный порт Гранадского эмирата. Испанская армия продвигалась по берегу вдоль моря, в то время как флот, вместе с транспортами с тяжелой артиллерией и боеприпасами, шел вдоль побережья. Хамет аль-Зегри, мусульманский губернатор Малаги, приказал поджечь предместья города и выслал 1500 солдат навстречу авангарду кастильцев.
Христианская армия подошла к городу в том месте, где замок и скалистая высота Гибралфаро защищали побережье. Прямо напротив, приблизительно на расстоянии двух пушечных выстрелов, стоял замок, и между ним и высокой цепью гор был крутой и скалистый холм, называемый холмом Cан-Кристобаль, который главенствовал над проходом, через который христиане пытались проникнуть в долину, чтобы окружить город. Хамет приказал, чтобы эти 1500 солдат заняли проход, расположившись на холме и на горе около моря.
Испанский авангард, галисийские горные пехотинцы, с ходу атаковали мусульман, чтобы овладеть холмом, в то же самое время множество кабальеро напало на тех, кто охранял проход ниже.
Осажденные доблестно защищались. Галисийцы, поддержанные дворянским ополчением, усилили натиск, но вновь были отброшены. Упорная стычка продолжалась в течение шести часов. Остальные части христианской армии не могли вступить в бой; столь узок был проход по побережью, что армия могла двигаться только в колонне. Солдаты слышали шум сражения, звуки труб, и боевые призывы, но не имели возможности помочь своим товарищам.
Другой христианский отряд с большим трудом поднялся на крутой склон горы, которая нависала над проходом, и продвинулся вперед. Основная часть мусульман, видя эту силу выше себя, отступила из прохода. Сражение все еще бушевало на холме Сан-Кристобаль; галисийцы, хотя и поддержанные кастильскими отрядами под командованием дона Хуртадо Мендосы и Гарсильяссо Ла Вега, были прижаты к краю холма мусульманами. Храбрый знаменосец по имени Луис Маседа, бросился в гущу врага и установил знамя на вершине холма. Галисийцы и кастильцы, воодушевленные этим смелым
поступком, бросились за знаменосцем и в отчаянной схватке выбили врага с вершины. Малаганцы отступили в замок Гибралфаро.
Стратегически важную высоту посетил король и приказал расставить заставы и патрули перед городом. Войска были слишком измотаны, чтобы искать подходящее место для ночлега, поэтому расположились прямо там, где их застала ночь. Всю ночь христиане провели с оружием в руках, ожидая нападения.
Когда рассвело, король получил возможность пристально рассмотреть этот город, который он надеялся скоро добавить к своим владениям. С одной стороны Малага была окружена виноградниками и садами, которые буйно покрывали окрестные холмы зеленью; с другой стороны ее окружало гладкое и спокойное море.
Между тем, христианская армия лилась через проход, окружая город. Король Фернандо распределил направления и назначил командующих.
Важное укрепление, холм Cан-Кристобаль, противостоящий мощной крепости Гибралфаро, был отдан под начало дона Родриго Понсе де Леона, маркиза Кадиса, человека при всех осадах требовавшего для себя самого опасного направления. Под командованием дона Родриго было 1500 всадников и 14000 пехотинцев. Он приказал расширить укрепления до берега моря, полностью блокируя подход к городу с этой стороны. От Сан-Кристобаля линия лагерных стоянок, укрепленная траншеями, охватывала город к западу до берега моря, в то время как флот блокировал гавань с помощью старых судов, скрепленных между собой цепью. Долина Малаги наполнилась шумом осадной подготовки. Ремесленники и оружейники готовили боеприпасы; плотники и инженеры строили осадные лестницы; резчики по камню вытачивали каменные шары для артиллерии.
Когда лагерная стоянка была сформирована, тяжелая артиллерия была переправлена на берег с транспортов и установлена в различных частях лагеря. Пять огромных пушек были размещены на холме Сан-Кристобаль, чтобы сосредоточить огонь на замке Гибралфаро.
Осажденные предпринимали отчаянные усилия, чтобы препятствовать этим приготовлениям. Со стен города вела огонь артиллерия так эффективно, что вскоре король отдал приказ о работах в траншеях и на батареях только по ночам. Королевские шатры были размещены в пределах досягаемости батарей мавров и те сосредоточили на них сильный огонь. Король приказал отвести свой штаб за холмы.
Когда работы были закончены, христианские батареи начали массированную бомбардировку города, а флот стал обстреливать Малагу с моря.
Очевидец так описывает первый месяц осады. "Это был великолепный и притягательный вид, созерцать этот неверный город, окруженный с суши и с моря могущественной христианской силой. Каждая насыпь вокруг города была, на самом деле, небольшим городом палаток, несущих штандарт Католического короля. Помимо боевых кораблей и судов заграждения, море было покрыто неисчислимыми парусами, которые, появляясь и исчезая, занимались поставками пропитания и припасов для армии. Ночью сцена была гораздо более величественна чем днем. Веселый свет солнца ушел; были только вспышки артиллерии или мрачного света зажигательных снарядов, заброшенных в город и пожаров, вызванных ими. Интенсивный огонь с христианских батарей был непрерывен: было семь больших пушек, прозванные солдатами Семью Сестрами Хименес, которые наносили большой урон стенам. Артиллерия мавров отвечала со стен; Гибралфаро был окутан клубами дыма."
Нападение на Малагу с моря и суши было развернуто на высоком уровне в течение нескольких дней, но добиться успеха не удалось, столь мощными были древние стены города. Граф Сифуэнтес был первый, который отметился удачной вылазкой. Главная башня, защищавшая пригород Санта-Ану, была разрушена артиллерией и не могла уже дать защиту маврам. Видя это, граф собрал отряд королевских гвардейцев и внезапно атаковал башню. По лестницам христиане быстро взобрались на вершину башни. Мавры, отступили на нижние этажи, где оказали яростное сопротивление. Они лили вниз
кипящую смолу и швыряли камни на противника. Многие из
христиан были убиты, их лестницы были разрушены, и граф был вынужден оставить башню. На следующий день он возобновил нападение с превосходящими силами, и после серьезного боя его победный флаг взвился на башне.
Мусульмане пытались отбить башню. Они подорвали часть башни, обращенную к городу, поджигая деревянные опоры; часть ее стены рухнула с огромным шумом; многие из христиан погибли при обвале, остальные отступили в лагерь.
Однако разрушение башни образовало пролом в городской стене и христианские отряды устремились на штурм. Упорная борьба длилась два дня. С обоих сторон подходили подкрепления. Христианам несколько раз удавалось врываться на узкие улочки Малаги, но всякий раз мавры отбрасывали их назад. На третий день мусульмане отошли в город и пригород заняли испанцы.
Этот частичный успех, хотя и добытый с большим трудом и стоивший много крови, воодушевил христиан; тем не менее они скоро поняли, что осада города представляет более трудную задачу, чем это представлялась вначале. Гарнизон Малаги состоял из ветеранов, служивших ранее в городах, захваченных христианами. Их больше не пугали залпы мощной артиллерии и другие странные европейские изобретения, пробоины в стенах быстро восстанавливались и пожары в городе тушились.
Христиане, привыкшие в последнее время к быстрым завоеваниям маврских крепостей, стали нетерпеливыми из-за медленного продвижения осады. Припасы приходилось подвозить издалека через враждебные горы или по морю. В соседних деревнях начались волнения, несколько испанских фуражиров были убиты.
В Малаге появились перебежчики из лагеря христиан. Они рассказали о трудностях и недовольстве в армии Фернандо. Прежде всего, они объявили, что порох почти израсходован и артиллерия скоро станет бесполезна. Дезертиры заверили мавров, что их упорство в обороне города вынудит короля снять осаду.
Сообщения этих ренегатов придали сил гарнизону; мавры предприняли ряд нападений на лагерь, беспокоя испанцев днем и ночью, и заставив их постоянно находиться в состоянии болезненной бдительности. Малаганцы укрепили слабые части стен рвами и палисадами.
Фернандо понял серьезность своего положения. Он видел, что осажденные готовы драться до конца, а от Изабеллы пришло встревоженное письмо, в котором королева уговаривала мужа отказаться от осады. В ответ Фернандо предложил жене присоединиться к нему у Малаги.
Прибытие королевы в лагерь вызвало прилив энтузиазма в армии, созерцающей свою обожаемую правительницу, прибывшую, чтобы разделить невзгоды и опасности со своими подданными. Изабелла вступила в лагерь, сопровождаемая многочисленными сановниками, и не оставалось сомнений, что это не временное посещение. По одну руку королевы ехала ее дочь, инфанта; по другую великий кардинал Испании, Эрнандо де Талавера, исповедник королевы, следом двигались многочисленные прелаты, придворные, всадники и дамы свиты. Спокойная и величественная кавалькада в строгом порядке проследовала через лагерь, смягчив на время суровый аспект войны изысканным изяществом и женской красотой.
Изабелла приказала, чтобы по ее прибытии в лагерь военные действия были приостановлены и врагу сделаны мирные предложения. Канонада тотчас стихла и установилась непривычная тишина. Посыльный отправился к осажденным в город, сообщая маврам о прибытии королевы и о предложении сдать город на тех же условиях, что и сдалась Велес-Малага перед этим (жители и гарнизон покидают город с оружием и имуществом).
Хамет аль-Зегри принял это сообщение с надменным презрением, и отправил гонца назад без ответа; эскорт сопроводил королевского посланца до ворот, чтобы оградить его от нападений жителей города. "Христианские суверены," сказал Хамет, "сделали это предложение из-за их отчаяния. Тишина их батарей доказывает, что их порох на исходе. Они больше не имеют средств уничтожения наших стен, и если они останутся здесь дольше, осенние дожди остановят их конвои и заполнят их лагерь голодом и болезнями. Первый же шторм разгонит их флот, который не имеет никакой гавани для защиты; Африка будет тогда открыта для нас, чтобы обеспечить нам подкрепление и снабжение."
Слова Хамета аль-Зегри были провозглашены пророческими его сторонниками. Многие из мирных горожан, однако, рисковали выразить протест, и умолять его принять предложенное милосердие. Строгий Хамет заставил замолчать их свирепыми угрозами: он объявил, что всякий, кто будет говорить о капитуляции или попробует связаться с христианами, будет казнен. Солдаты, уличив нескольких жителей в секретной переписке с врагом, убили их , конфисковав имущество. Это вселило ужас в горожан, так что те, кто роптал, замолчали и проявили рвение в обороне города.
Когда посыльный возвратился в лагерь и сообщил о высокомерном приеме королевского предложения, король Фернандо пришел в ярость. Прекращения обстрела по прибытии королевы убедило врага, что в лагере дефицит пороха; король приказал возобновить огонь со всех батарей. Внезапный шквал ядер обрушился на каждый участок стены и вызвал всеобщее замешательство в Малаге; горожане не знали, кого больше бояться, противников или своих же защитников.
Тем вечером католические короли посетили лагерную стоянку маркиза Кадиса, который командовал участком охватывающем большую часть города, а также флотом. Шатер маркиза был огромен, богато украшен парчой и французскими тканями. Эта роскошь резко контрастировала с мрачной твердыней замка Гибралфаро напротив. Маркиз устроил в честь суверенов пир и проводил королевскую чету вдоль линии осады и продемонстрировал мощь бомбард. Гора под ногами содрогалась от артиллерийских залпов, а Изабелла со страхом и восхищением смотрела как большие фрагменты маврских стен кувыркались в пропасть.
В то время как маркиз демонстрировал королевским гостям мощь осадной артиллерии, из бойницы ближайшей башни Гибралфаро появилось знамя и повисло над пропастью полотнищем вниз. Маркиз был взбешен: это было знамя, которое он потерял во время боя за Сан-Кристобаль. Несколько мавров появилось на стенах в шлемах и панцирях некоторых из всадников, убитых или захваченных в том бою.
Маркиз Кадиса был настоящий идальго, не прощающий оскорблений, тем более нанесенных в присутствии королевских особ. Утром после королевского банкета его батареи открыли беглый огонь по Гибралфаро. Весь день лагерь был окутан клубами дыма; ночью обстрел продолжился, в замке вспыхнули пожары; на следующее утро огонь усилился. Мавры не могли этому ничего противопоставить. Через несколько дней высокая башня, на которой было вывешено знамя, рухнула, меньшая башня поблизости превратилась в руины, в стенах появились пробоины.
Некоторые вспыльчивые всадники рвались на штурм; другие, более осторожные, указывали, что приступ преждевременен, так как мусульмане, работая по ночам рыли глубокие канавы в местах провалов, и укрепляли их палисадами. Все, однако, согласились, что лагерь может быть благополучно придвинут близко к разрушенным стенам, и что это должно быть сделано в ответ на наглый вызов врага.
Маркиз Кадиса видел это безрассудство, но не желал охлаждать рвение этих мужественных идальго. Он приказал выдвинуть вперед заставы, но призвал солдат поддерживать предельную бдительность.
Гром батарей прекратился; отряды, истощенные усталостью двух ночей и осторожностью, и не предчувствующие никакой опасности от разрушенных, расположились на новых позициях в небрежной безопасности. Внезапном две тысячи мусульман под командованием Ибрагима Зенете, капитана Хамета, напали на лагерь; многие испанцы были убиты во сне, остальные в беспорядке бежали. Маркиз был в своем шатре, когда раздались выстрелы и шум. Он вскочил на коня и помчался навстречу бегущим, сопровождаемый своим знаменосцем. "Назад!" воскликнул он; "я - здесь, Понсе Леон! В атаку! В атаку!" Солдаты остановились, услышав его голос, сплотились под знаменем и бросились на мавров. Весь лагерь к этому времени был на ногах; несколько всадников от смежных участков спешили к месту боя, бежали галисийцы. Над пропастью у моря завязалась кровавая драка; христиане и мусульмане, боролись врукопашную, бились на мечах и кинжалах, и часто, сцепившись мертвой хваткой, срывались вместе в пропасть.
Знамя маркиза было в опасности, мавры его узнали; вместе с несколькими кабальеро он поспешил навыручку. Они были окружены врагом, и несколько человек уже были убиты. Дон Диего Понсе де Леон, брат маркиза, был ранен стрелой, его зять, Луис Понсе, также был ранен; но они спасли знамя. Сражение продолжалось в течение часа; высота была завалена убитыми и ранеными, кровь текла вниз по камням; Ибрагим Зенете, раненный копьем в голову, отступил в замок.
Мавры открыли беспокоящий огонь со стен и башен из арбалетов и аркебуз, чтобы вынудить испанцев отступить от проломов. Маркиза заметили: несколько стрел ударили в его панцирь, но не причинили вреда. Каждый теперь видел опасность и бесполезность приближения лагеря таким образом близко к замку. Маркиз неохотно приказал вернуть лагерь назад. Только его доблесть и своевременная помощь предотвратили полное бегство этой части армии.
Много знатных кабальеро погибло в этом бою, но ни одна потеря не была так чувствительна как гибель Ортеги дель Прадо, капитана штурмовиков. Он был один из самых храбрых людей в отряде маркиза, в 1482 году благодаря его длинным и крепким лестницам христиане взяли Альхаму.
Осада продолжалась со всей настойчивостью. Хамет обошел стены, удваивая охрану и помещая в проломы лучших людей. Гарнизон был разделен на сотни, в каждую назначили капитана. Одни должны были патрулировать стены, другие вести перестрелку с врагом, третьи находились в запасе. Шесть
альбатосас, плавучих батарей, были укомплектованы и вооружены артиллерией для противодействия флоту.
Кастильцы усилили поставки морским путем пороха из Валенсии, Барселоны, Сицилии и Португалии. Делались приготовления для штурма города. Деревянные башни на колесах были достроены, в каждой помещалась до ста человек; они были снабжены лестницами, которые будут брошены на вершин стен. Были изготовлены галлипагос, черепахи, с большими деревянными щитами, чтобы защитить подрывников стен.
Секретные подкопы были начаты в различных местах: некоторые были предназначены для подрыва стен, другие для проникновения в город. В этих шахтах армия работала день и ночь, и в течение этих секретных приготовлений, артиллерия вела огонь по городу, чтобы отвлечь внимание осажденных.
Между тем, Хамет показал замечательную энергию и изобретательность в защите города и в восстановлении и укреплении глубокими рвами разрушений, сделанных врагом. Он отметил также каждое место, откуда можно было бы напасть на лагерь, и не давал осаждающей армии покоя ни днем ни ночью. На море плавучие батареи вели артиллерийскую дуэль с христианским флотом. Санитарные палатки королевы были переполнены ранеными, и армия находилась на пределе сил от постоянных нападений и от усталости. Для предотвращения внезапных нападений мусульман, были устроены глубокие траншеи и палисады; напротив Гибралфаро, на скале, возвели высокие земляные валы. Идальго Гарсильяссо ла Вега, Хуан де Сунига и Диего де Атейд были назначены ответственными за укрепления.
Скоро Хамет обнаружил подкопы, тайно начатые христианами и немедленно приказал провести контрмины. Эта идея была с успехом осуществлена. Мавры подорвали основные подкопы и сожгли их деревянные крепления. Поощренные этим успехом, мусульмане сделали попытку общего нападения на лагерь, шахты и флот. Сражение продолжалось в течение шести часов на земле, на воде и под землей. Мусульмане показали себя храбрыми воинами, но были отброшены повсеместно в город, где были заперты без надежды на помощь извне.
Ужасы голода были теперь добавлены к другим бедствиям Малаги. Хамет приказал собрать все зерно в городе и объявил, что теперь только защитники Малаги имеют право на хлеб. Каждый солдат получал теперь четыре унции хлеба утром и две вечером.
Богатые горожане и все, кто предлагал сдать город католическим королям видели разрушение города и смерть в своих семьях; тем не менее, ни один из них не смел бы говорить открыто о капитуляции, или даже проявить печаль, чтобы не пробудить гнев своих жестоких защитников. Они объединились вокруг своего лидера, Али Дордукса, большого и богатого торговца, и образовали отряд, которому было поручена охрана одних из ворот. Однажды, отведя Али Дордукса в сторону, несколько купцов излили ему свою печаль. "Почему," сказал они, "мы должны терпеть в нашем городе иностранных варваров и отчаянных людей? Они не имеют семей, чтобы заботиться о них, не имеют собственности, им нечего терять. Они борются, чтобы удовлетворить жажду крови и мести, и будут бороться, пока Малага не будет разрушена и нас всех не превратят в рабов. Позволь нам думать и действовать для нашего блага, блага наших жен и наших детей. Позволь нам войти в сношения с христианами прежде, чем станет слишком поздно, и спасти город от разрушения."
Идея секретных переговоров с кастильцами понравилась Али Дордуксу, ведь он был в первую очередь купцом. Посовещавшись, купцы написали письмо королю Фернандо, предлагая впустить его в город в обмен на гарантии защиты для жизней и имущества жителей Малаги. Это письмо они вручили испытанному человеку, взявшемуся доставить его в христианский лагерь.
Этот мусульманин благополучно добрался до лагеря и был допущен до католических королей. Стремясь получить город без дальнейших разрушений, суверены дали письменное обещание предоставить малаганцам гарантии, и гонец радостно отправился назад в город. Когда он приближался к воротам, где его ждали Али Дордукс с сообщниками, он был замечен солдатским патрулем мавров. Они подпустили гонца поближе и схватили его на виду у купцов, которые в панике бросились бежать. Солдаты довели посыльного почти до ворот, когда он вырвался и бросился бежать. Мавры пытались догнать его, но им мешали доспехи. Тогда мавры обстреляли гонца из арбалетов и стрела попала беглецу между лопаток. Он упал и был почти в руках преследователей, но поднялся снова, и с отчаянным усилием достиг христианского лагеря, где умер от раны, утешаемый, что он сохранил тайну и жизни, ему доверенные.
Страдания Малаги продолжались. Старый воин-эмир, Абдаллах аль-Загал, все еще держался в Гуадиксе, где он медленно собирал свои разбитые войска. Когда в Гуадиксе услышали об опасности и бедствиях Малаги, поднялся большой шум и солдаты стали требовать у аль-Загала помочь аль-Зегри. Его собственный воинственный характер советовал ему то же. Абдаллах отправил на помощь Малаге отряд под командованием отважного капитана с приказом проникнуть в город.
Сведения об этом достигли Боабдила в его королевском дворце Альхамбра. Преисполненный враждебностью против своего дяди и жаждущий доказать кастильцам свою лояльность, он немедленно послал превосходящий по силе отряд на перехват гуадикского отряда. Произошел бой; отряд аль-Загала был наголову разбит, остатки с трудом пробились назад в Гуадикс.
Боабдил, не привыкший к победам, воспрял духом. Он послал сообщение об этом католическим королям, сопроводив письмо богатыми шелками, коробками аравийских духов, золотым кубком знатной работы и пленницей Убедой в подарок королеве; королю предназначались четыре арабских скакуна, меч, кинжал, богато усыпанный драгоценными камнями и одежды, роскошно вышитые для короля. В письме Боабдил заверял королей в совей преданности.
Боабдил был хроническим неудачником, даже в своих победах. Его противодействие помощи несчастной Малаге потрясло чувства и умерило лояльность многих из его лучших сторонников. Жители Гранады засомневались, действовали ли они правильно, отвергнув старого эмира. "Аль-Загал," говорили они, "был жестокий и кровавый эмир, но тогда он был предан нашей стране; он был узурпатор, это истинно, но тогда он поддерживал славу короны, которую он узурпировал. Его скипетр был мечом против наших врагов. Этот Боабдил жертвует религией, друзьями, страной, всем, чтобы угодить христианам."
Все это было известно Боабдилу, и он чувствовал опасность. Под Малагу было отправлено еще одно письмо, в котором эмир просил у кастильцев помощи. Фернандо любезно выполнил его просьбу. Отряд в тысячу всадников и две тысячи пехотинцев под командованием дона Фернандо Гонсалво де Кордовы был послан в Гранаду. При его помощи Боабдил изгнал из города все враждебные ему элементы. Боабдил не был единственным правителем мавров, который искал поддержки у Фернандо и Изабеллы. Роскошная галера с латинскими парусами прибыла к лагерю под Малагу. Посол прибыл от эмира Марокко Мухаммеда аль-Шейха Ваттасида. Он доставил богатые дары католическим королям, состоящие из аравийских благовоний, роскошных стремен, мебели, золота, дорогостоящих мавританских мантий; для королевы были роскошные платки, одежды и шелка, украшения из золота и восточные духи.
Эмир был встревожен быстрыми завоеваниями Испании и поражен появлением испанских галер у побережье Африки. Он желал установления добрых отношений с грозным соседом. В то же самое время он умолял их проявить милосердие к несчастной Малаге. Посольство было любезно принято христианскими суверенами. В ответ они послали монарху Барбарии оружие и золото.
В то время как таким образом возможность получить помощь извне постоянно уменьшалась, голод бушевал в городе. Жители были вынуждены есть лошадей, и многие умерли от голода. Страдания горожан становились еще невыносимее, когда они видели море, заполненное кораблями, доставляющими припасы осаждающей армии. День за днем также они видели стада жирного рогатого скота и скопления овец, которых доставляли в лагерь. Пшеница и мука были сложены огромными насыпями в центре лагеря, хорошо виденных с городских стен, что вызывало мучения несчастных горожан, чьи дети погибали от голода.
В окрестностях Гуадикса жил старый мусульманин-отшельник по имени Ибрагим аль-Джерби. Он был уроженцем острова Джерба, в Тунисе, и в течение нескольких лет вел жизнь затворника. Большинство времени Ибрагим проводил в пещерах гор в размышлениях об Аллахе и в строгом воздержании. Он утверждал, что общается с ангелами и пророком Мухаммедом. Местные мусульмане слушали его бред с большим почтением и называли святым.
Бедствия Гранадского эмирата долго беспокоили мрачный дух этого человека, и он с негодованием созерцал свою страну, которая вот-вот станет добычей неверных. Он умолял послать благословение Аллаха на отряд, который вышел из Гуадикса на помощь Малаге, но когда увидел, что посланные вернулись разбитые своими же соотечественниками, он удалился в свою пещеру, закрылся от мира, и был погружен какое-то время в черную меланхолию.
Но внезапно отшельник появился снова на улицах Гуадикса. Лицо его было измучено, но глаза сияли. Он сказал, что Аллах послал ему ангела, указав способ помочь Малаге. Мусульмане слушали его с нетерпеливой доверчивостью: четыреста из них предложили следовать за ним и повиноваться его командам. Они пересекали эмират дикими и одинокими горными проходами, скрываясь днем и путешествуя только ночью, чтобы уклониться от христианских патрулей. Вскоре отряд достиг гор, возвышающихся над Малагой, и мусульмане увидели город, полностью окруженный цепью лагерных стоянок от берега до берега и линию судов, блокирующих Малагу с моря. Непрерывный гром артиллерии и дым в разных частях лагеря показывал, что осада была ведется с большим напором. Отшельник осмотрел лагерные стоянки. Он заметил, что часть лагеря маркиза Кадиса, который стоял у края моря, наиболее уязвима, так как стоял на скале, не позволяющей огородить его рвом и палисадом. Скрываясь весь день, мусульмане спустились ночью к побережью. Отшельник объяснил свой план. Они должны были броситься внезапно на лагерь и прорваться в город.
На утренней заре мавры предприняли свою отчаянную попытку. Некоторые прыгали внезапно на караульных, другие скакали вдоль моря и огибали вал, третьи карабкались через вал. Поднялся большой переполох. Большая часть мусульман погибла, но приблизительно двести человек прорвались в Малагу.
Отшельник не участвовал в нападении, и не пытался проникнуть в город. У него были другие планы. Он бросился на колени, и, подняв руки к небесам, казалось, был поглощен молитвами. В таком положении его и нашли христиане, разыскивавшие беглецов в горных расселинах. Отшельник, казалось, не обратил на них внимание. Удивленные, солдаты доставили его к маркизу де Кадису. Отшельник был в грубой мавританской мантии, его борода была длинна и седа. На допросе мавр заявил, что он святой и Аллах указал ему, как помочь Малаге. Маркиз потребовал ответить, как Аллах поможет Малаге. Отшельник ответил, что не скажет этого никому, кроме как королю и королеве. Маркиз не был суеверным человеком, что в общем было свойственно людям того времени, тем не менее он решил показать отшельника королевской чете. Мавра доставили к королевскому шатру, где он был окружен множеством любопытных, восклицающих: "Эль-Моро Санто! Святой мавр!" По лагерю быстро распространялись слухи о пророке-мавре.
Была сиеста, и король отдыхал в своем шатре, но набожная королева изъявила желание видеть отшельника. Он был доставлен шатер, в котором были донья Беатриса Бобадилья, маркиза Моуа, и дон Альваро Португальский, сын герцога Брагансы, с двумя или тремя дежурными солдатами. Мусульманин, незнакомый с испанским языком, не понял разговора охранников, и предположил, судя по великолепной мебели и шелкам, что это было королевская палатка. По уважению, оказанному солдатами дону Альваро и маркизе, он заключил, что это были король и королева. Отшельник попросил воды: фляга была принесена ему, и охрана выпускала его руку, чтобы позволить ему пить. Маркиза почувствовала внезапную перемену в его поведении и увидела как исказилось его лицо. Она начала смещаться в дальний угол палатки. Притворяясь, что подносит флягу к губам, отшельник распахнул халат и выхватил тесак, который он скрывал под одеждой. Сильный удар по голове швырнул дона Альваро на землю. Бросившись к маркизе, отшельник нанес удар, но тесак застрял в драпировках шатра и сила удара была смягчена. Лезвие только скользнуло по золотым украшениям на головном уборе доньи Беатрисы. Руй Лопес де Толедо, королевский казначей, и Хуан де Белалькасар, монах, стоявшие рядом, схватили его за руки и связали. Отшельника привели к маркизу де Кадису, который в бешенстве изрубил его на куски.
Король и королева, вышедшие из своих шатров на шум, ужаснулись, узнав, что их ожидало. Изрубленные останки мавра были заброшены в город катапультой. Мусульмане, собравшиеся вокруг тела святого, отнеслись к нему со всем почтением; они омыли его и похоронили с большой честью и громкими жалобами. В отместку они убили одного из пленных христиан, привязали его тело на спину осла и отправили в лагерь.
С этого времени была назначена дополнительная охрана вокруг шатров короля и королевы, составленная из четырехсот всадников королевств Кастилии и Арагона. Никто теперь не мог посетить королей без присутствия вооруженной охраны; незнакомых мусульман не пропускали в лагерь.
Акт такого свирепого коварства вызвал цепь мрачных опасений. В лагере было много построек и навесов, построенных из сухих и горючих деревьев, и возникли опасения, что они могли бы быть подожжены мудехарами (маврами-вассалами), которые находились при армии. Некоторые боялись, что будут попытки отравить воду. В итоге все мудехары были изгнаны из лагеря, а подозрительные арестованы.
Среди тех последователей отшельника, которые прорвались в город, находился африканский мавр-дервиш, также почитавшийся среди мусульман за святого. После похорон аль-Джерби он заявил, что одарен духом пророчества. Дервиш взял белое знамя, которое, как он уверял, является священным, что он его хранил двадцать лет до некоторого знака свыше, и что теперь Аллах показал ему, что под этим флагом жители Малаги должны ударить по лагерю неверных и уничтожить их. Голодные мусульмане готовы были идти на вылазку немедленно, но дервиш сказал, что время еще не настало, нужно ждать сигнала свыше. Хамет аль-Зегри слушал дервиша с глубоким почтением и его пример произвел большой эффект среди горожан. Хамет привел дервиша в свою цитадель Гибралфаро, консультировался с ним во всех случаях, и поднял его белый флаг на самой высокой башне замка.
Между тем, практически вся знать Испании постепенно собиралась перед стенами Малаги. Армия, которая начала осаду, была изнурена чрезвычайными трудностями; солдаты вынуждены были рыть траншеи и шахты, нести караульную службу, патрулировать горы и сдерживать вылазки из города. Короли вызвали подкрепления из различных городов, лошадей и пехоту. Многие сеньоры также собрали своих вассалов и привели в королевский лагерь.
Однажды утром море забелило парусами. Сто судов различных видов и размеров подошли к Малаге. В лагере забили в барабаны, заревели трубы. Прибыло могущественное подкрепление, посланное герцогом Медина Сидония. Не будучи вызванным своим сюзереном, он прибыл добровольно и принес, кроме того, двадцать тысяч дублонов золотом.
Когда лагерь был таким образом мощно укреплен, Изабелла настояла, что новые мирные предложения должны быть сделаны жителям, поскольку она стремилась предотвратить бедствия длительной осады или пролитие крови при общем штурме. Сообщение было послано в город с предложением сдаться, с обещанием жизни, свободы и неприкосновенности собственности при условии немедленного согласия, но грозящее всеми ужасами войны, если сопротивление будет упрямо продолжено. Хамет снова отклонил это предложение с презрением. Его главные укрепления пока еще были надежны; и кажется, что он, также как его последователи, увлеченно верил в предсказания дервиша.
Летописец Антонио Агапидо не сомневается, что притворный пророк города был обычным фокусником, "которых там было множество", говорит он, "в грязной секте Магомета". Достойный отец утверждает также, что Хамет принимал его в высокой башне Гибралфаро, где дервиш колдовал с астролябией и другими дьявольскими инструментами, чтобы нанести поражение Христианским судам и силам.
Тем временем христиане под руководством Руя Лопеса де Толедо, отважного казначея королевы атаковали две башни у Гранадских ворот. Несколько раз башни переходили из рук в руки, пока наконец не были подожжены мусульманами и брошены обеими сторонами.
Плавучие батареи снова атаковали христианский флот. Мусульмане потопили одно судно, принадлежащее герцогу Медина Сидония, остальные корабли испанцев отошли от города.
"Хамет аль-Зегри," говорит Антонио Агапида, "стоял на вершине высокой башни Гибралфаро и созерцал ущерб, нанесенный христианам и раздувался от гордости. И мавр-некромант стоял около него. Мавр указал Хамету на христиан в долине и на флот в море, и сказал, что через несколько дней весь этот могущественный флот будет рассеян ветрами небес, и что он должен под священным знаменем напасть на христиан, нанести им поражение, а Малага торжествующе встретит своего спасителя. Так что Хамет еще больше укрепился в своем упорстве."
Видя упорство осажденных, христиане стали придвигаться к стенам, передвигая позиции после обстрелов и нападений. Около стен города был мост с четырьмя арками, защищенный с каждого конца высокими башнями. Главнокомандующему артиллерии, Франсиско Рамиресу Мадриду, приказали овладеть этим мостом. Задача была рискованной, учитывая сильный мусульманский гарнизон в башнях. Франсисско Рамирес тайно провел подкоп под основание ближней башни и заложил туда мощный заряд пороха, чтобы произвести взрыв в необходимый момент.
Когда это было сделано, дон Франсиско медленно двинулся всеми силами к башням, строя брустверы через каждые пятьдесят шагов, пока не подошел близко к мосту. Тогда он приказал начать обстрел башни. Мусульмане смело ответили со стен, но в это время под основанием башни прогремел мощный взрыв. Несколько мусульман были разорваны на части; остальные в ужасе бежали из башни, пораженные зрелищем рвущегося из-под земли огня и дыма. Христиане ринулись вперед, овладели оставленной башней, и немедленно начали нападение на другую башню в противоположном конце моста. Оттуда ударили из арбалетов и аркебуз, испанцы вынуждены были отступить. Франсиско Рамирес решил взять вторую башню прежним способом, продвигая брустверы шаг за шагом, в то время как мусульмане открыли по мосту артиллерийский огонь. Бой был длинен. Победа досталась испанцам. За это король Фернандо после сдачи города жаловал дону Франсиско Рамиресу рыцарское звание.
В то же время как дервиш возбуждал гарнизон Малаги тщетными надеждами, голод достиг ужасающих размеров. Наемники, расположившиеся в городе, как если бы это было завоеванное место, брали силой все, что находили съедобного в зданиях мирных горожан, взламывали хранилища и подвалы и уничтожали стены везде, где они думали найти съестные припасы. У несчастных жителей больше не было хлеба; конина считалась роскошью, в еду пошла кожа, детям давали листья виноградной лозы, жаренные в масле. Многие погибли от голода или от умерли от болезней, вызванных плохим питанием, многие бежали в христианский лагерь, предпочитая рабство голодной смерти. Горожане собрались перед домом Али Дордукса, чей величественный особняк стоял на вершине холма Алькасаба и убедили его обратиться от их имени к Хамету с просьбой о сдаче. Али Дордукс был храбрым человеком; он увидел, что голод придал смелости горожанам. Вместе с двумя купцами, Альхарисом и Амаром бен Амаром, Дордукс отправился в крепость Гибралфаро.
Они нашли Хамета аль-Зегри, не, как прежде, окруженного свирепыми охранниками, а в палате одной из башен, за каменным столом, покрытым свитками со странными знаками и мистическими диаграммами. Рядом с Хаметом стоял дервиш, занятый объяснением таинственных надписей. Его присутствие внушило купцам страх. Альхарис обратился к Хамету аль-Зегри. "Мы умоляем тебя," начал он торжественно, "именем Аллаха всемогущего, больше не упорствовать в тщетном сопротивлении, которое закончится общим разрушением, но уйти из города. Подумай, сколько из наших воинов пали от меча; подумай о тех, кто умер от голода. Наши жены и дети кричат от голода, а мы не можем дать им хлеба. Мы видим их агонию, в то время как враг дразнит нас, показывая изобилие своего лагеря. Какая польза от нашей обороны? Наши стены более сильны чем стены Ронды? Наши воины более храбры чем защитники Лохи? Стены Ронды были разрушены, а воины Лохи должны были сдаться. Мы надеемся на помощь? - откуда мы должны получить её? Время надежды ушло. Гранада потеряла свою мощь; у нее нет ни командующего, ни эмира. Боабдил безвольно сидит в залах Альхамбры; аль-Загал - беглец, запертый в Гуадиксе. Эмират разделен - его сила ушла, скоро он падет. От имени Аллаха мы умоляем тебя, нашего искуссного капитана, не быть нашим самым страшным врагом, сдать руины нашей Малаги и избавить нас от этих ужасов."
Такова была мольба обращенная к Хамету. Хамет молча выслушал Альхариса. "Всего несколько дней терпения," сказал он, "и все это зло прекратится. Я совещался с этим святым человеком, и нашел, что время нашего избавления близко. Мы будем атаковать неверных и победим. Всевышний говорит устами этого дервиша. Аллах акбар! Никому не позволено идти против его воли!" Горожане поклонились с глубоким почтением и покинули замок. Али Дордукс унизил себя перед дервишем и поверил его пророчествам как откровениям Аллаха. Купцы обратились к растерянным горожанам. "Еще несколько дней," сказали они, "и наши страдания должны закончиться. Когда белый флаг исчезнет с башни, тогда ждите избавление, в течение часа оно придет." Малаганцы растерянно разошлись по домам к голодающим семьям; отныне их взоры были постоянно обращены к священному знамени, которое все еще продолжало развиваться на башне Гибралфаро. "Мавр-некромант," продолжает Антонио Агапида, "оставался в башне Гибралфаро и пытался вызвать болезни и страдания в лагере христиан. С ним ежедневно советовался Хамет." Дервиш по звездам пытался вычислить благоприятный день и час, когда нападение на лагерь будет успешным.
От голода уже страдали даже наемники гарнизона. Они стали требовать вылазки. Однажды Хамет совещался со своими капитанами, когда появился дервиш. "Час победы настал," воскликнул он, "Аллах велел, чтобы завтра утром вы были готовы к борьбе. Я дам Вам священное знамя, чтобы ударить по неверным. Помните, однако, что вы - всего лишь инструменты в руках Аллаха, чтобы мстить врагам веры. Поэтому идите в бой с чистыми сердцами, простив друг другу все прошлые обиды." Слова дервиша были встречены с восторгом; Гибралфаро и Алькасаба наполнились звоном оружия, и Хамет разослал посыльных по всем укреплениям, чтобы отобрать самых достойных бойцов и капитанов для предстоящего боя.
Рано утром прошел слух, что священное знамя исчезло с башни Гибралфаро. Вся Малага была разбужена, чтобы стать свидетелем великого сражения, которое уничтожит неверных. Хамет спустился с цитадели, сопровождаемой своим первым капитаном, Ибрагимом Зенете и наемниками. Дервиш шагал впереди, размахивая белым знаменем, священным символом победы. Все кричали "Аллах акбар!" Малаганцы бросились на стены и на крыши, чтобы наблюдать бой, который решит их судьбу.
Прежде, чем ударить по христианам, дервиш дал указания солдатам. Они не должны были делать остановок, чтобы брать добычу и пленников, а отважно идти вперед. Тогда ворота были открыты, и мусульмане двинулись на лагерь христиан. Главный удар пришелся по стоянкам рыцарей Сантъяго и Калатрава. Караульных перерубили сонными. Ибрагим Зенете ворвался в одну из палаток, где увидел несколько христианских подростков, едва проснувшихся. Рука мусульманина дрогнула от жалости, или он презрел слабость противника. Он ударил мечом по палатке. "Вон отсюда!" Закричал он, "убирайтесь к вашим матерям!" Фанатик-дервиш упрекнул его. "Я не убил их," ответил Зенете, "потому что я не видел их бород!"
Барабаны в лагере били тревогу. Со всех сторон бежали христиане к месту прорыва. Дон Педро Пуэрто Карреро, магистр ордена Сантъяго и его брат, дона Алонсо Пачеко, организовали оборону в своем лагере и сдерживали натиск мавров, пока не подошли подкрепления. Также действовал и магистр Калатравы Лоренсо Саурес Мендоса со своими рыцарями. Хамет был разъярен отпором, которого по уверению дервиша не должно было быть. Он снова и снова бросал свои отряды на лагерные ворота, стремясь пробиться в лагерь до подхода основных испанских сил. Но безуспешно. Христиане открыли из-за лагерных укрытий огонь из аркебуз и арбалетов. Испанцы выделили наиболее видных всадников, и большую часть их вскоре убили или ранены. Но мавры продолжали отчаянно бороться. Они рвались к воротам и падали под ливнем стрел и копий, заполняя канавы своими телами.
Хамет аль-Зегри метался вдоль лагеря, ища место для прорыва. Казалось, он был заколдован, поскольку под шквалом стрел и пуль оставался невредим. Дервиш также скакал вдоль рядов, размахивая своим белым флагом. "Опасности нет! Победа наша, это предсказано!" Тут камень из катапульты ударил его в голову и дервиш свалился замертво.
Когда мусульмане увидели своего пророка, рухнувшего в пыль вместе со знаменем, они в отчаянии бросились назад в город. Хамет аль-Зегри предпринял попытку, чтобы сплотить их, но он и сам был напуган смертью дервиша.
Жители Малаги стали свидетелями этого скоротечного боя. Вначале, когда они увидели бегство караульных, началась эйфория: "Аллах дал нам победу!" Когда священное знамя упало, ужас и отчаяние воцарилось в городе. Когда Хамет вступил в ворота, он услышал только громкие проклятия: женщины, чьи мужья были убиты в вылазке, бросали голодающих малышей перед ним, крича "Топчи их копытами, у нас нет еды, чтобы дать им, и мы не можем выносить их крики!"
Хамет аль-Зегри счел невозможным противостоять этому потоку жалоб, проклятий, и упреков. Большинство его офицеров и воинов погибли во время вылазки. С остатками наемников Хамет удалился в цитадель Гибралфаро.
Малаганцы обратились к Али Дордуксу и вверили судьбу города в его руки. Вместе с Альхарисом и четырьмя знатными горожанами Дордукс сформировал правительство Малаги; тут же был отправлен герольд к христианским королям с предложением сдать город на условиях, защищающих людей и собственность, разрешая им проживать как мудехарам в Малаге или в другом месте.
Когда герольд достиг лагеря и передал прошение, Фернандо впал в ярость. "Возвращайся в город и скажи им, что время любезностей прошло. Они упорствовали в бесплодной обороне, пока их не вынудили сдаться; они должны сдаться безоговорочно и принять судьбу побежденных. Те, кто заслуживают смерти, будут убиты; те, кто заслуживают рабства, станут рабами."
Этот строгий ответ вызвал панику среди жителей Малаги, но Али Дордукс успокоил их, и ручался сходить в христианский лагерь и лично договориться о смягчении участи города. Горожане говорили: "Конечно, христианский король не останется глух к мольбам такого человека как Али Дордукс."
Однако послов даже не допустили к Фернандо. "Пошлите их дьяволу!" сказал он в сердцах, "я не могу их видеть. Позвольте им вернуться в город." Чтобы придать весомые аргументы этим словам, король приказал бомбардировать город из всех пушек, бомбард и катапульт.
Али Дордукс и его компаньоны вернулись в город удрученными. Тут же на Малагу обрушился град ядер и камнней. Горожане были очень удивлены и расстроены, когда они увидели, сколь мало уважения оказал христианский король самому знатному горожанину Малаги. Но те солдаты, что не ушли с Хаметом в замок заявили, "что мог сказать торговец воину? Позвольте нам идти к врагам не как презренным просителям, но как отважным солдатам, которые носят оружие."
Так они послали другое сообщение христианам, предлагая сдать город и все имущество при условии личной свободы всех жителей Малаги. Если это предложение будет отклонено, малаганцы обещали повесить на стенах полторы тысячи христианских пленников, спрятать стариков, женщин и детей в цитадели, поджечь город, и и дальше бороться с оружием в руках до последнего вздоха. "Таким образом," сказали они, "испанские короли получат кровавую победу, и падение Малаги станет самым кровавым за все существование мира."
На это жестокое и дерзкое сообщение Фернандо ответил, что, если хотя бы один христианский пленник будет ранен, все мусульмане Малаги будут казнены.
В Малаге начались раздоры. Солдаты были готовы осуществить свою для угрозу. Те, кто имел семьи, с болью смотрели на жен и дочерей, и думали, что лучше умереть, чем увидеть их в рабстве. Но любовь к жизни возобладала, и они обратились еще раз к Али Дордуксу как человеку наиболее благоразумному и способному к переговорам. Четырнадцать горожан из четырнадцати районов города были выбраны посланцами к христианам и в очередной раз отправились в лагерь.
Споры проходили и в испанском лагере. Многие из дворянства были злы на малаганцев из-за долгого сопротивления, при котором погибли их родственники и друзья. Малага долго была базой мусульманских пиратов и работорговцев. Пример Малаги, говорили они, должен стать примером другим городам. Эта часть дворянства утверждала, что все жители должны быть преданы смерти. Набожная Изабелла на всех собраниях настаивала: триумф христианства не может быть опозорен жестокостью. Но Фернандо был несгибаем в отказе предоставить любые предварительные гарантии, настаивая на безоговорочной сдаче.
В Малаге Али Дордукс предложил каждому самостоятельно выбрать свою участь. "Позвольте тем, кто живет с мечом, умереть от меча," кричал он, "но позвольте нам не следовать их примеру! Кто знает, может мы вызовем сочувствие и жалость у христианских королей, когда они увидят наших безобидных жен и дочерей? Христианская королева, говорят, является образцом добродетели."
Али Дордукс продолжал пытаться склонить испанских суверенов к милосердию. Он послал богатые подарки придворным, королю и королеве были отправлены восточные пряности, шелка, благовония, золотые изделия и драгоценные камни.
В итоге Дордукс добился прощения себе и сорока семействам, которые он назвал, а также права проживать в Малаге на правах мудехаров. После заключения соглашения двадцать заложников прибыли в христианский лагерь, чтобы остаться заложниками, пока Малага не перейдет под контроль испанцев.
18 августа 1487 года дон Гутиеррес Карденас, верховный командор Леона вступил в город во главе христианских войск и объявил Малагу владением католических королей. На башне Алькасаба был воздвигнут крест и штандарт Сантъяго. Когда в лагере увидели штандарт Сантъяго, королева и вся ее свита опустились на колени и вознесли молитвы Святой Деве и Сантьяго за этот великий триумф веры; духовенство пело "Те Deum".
В городе несчастные жители умоляли разрешить им купить хлеб для себя и своих детей, что им и было дозволено. Малаганцы кинулись к лагерным магазинам, солдатам пришлось сдерживать тысячи голодных людей.
Из замка Гибралфаро Хамет аль-Зегри мрачно наблюдал за христианскими войсками, вливающимися в город. "Люди Малаги," сказал он, "доверились торговцу, который привел их в рабство; но мы будем сражаться, пока последняя башня Гибралфаро не падет. Тогда мы выйдем из руин, чтобы нести опустошение среди неверных, заполнивших Малагу."
Но сила воли наемников была уже сломлена. Они были готовы умереть в бою, но медленные муки голода сводили их с ума. Настало время капитуляции.
Хамет решил, что его воинская доблесть заслуживает уважения в глазах противника. "Али", сказал он, " вел переговоры как торговец; я сдамся как солдат." Хамет послал герольда к Фернандо, предлагая уступить замок на отдельных условиях. Король Арагона дал лаконичный и строгий ответ: "Он не получит никаких гарантий, кроме тех, что я дал остальным жителям."
Через два дня Хамет аль-Зегри сдался. Весь гарнизон был обращен в рабство, кроме Ибрагима Зенете. Случай, когда он сохранил жизнь послушникам ордена Сантъяго, показался испанским грандам весьма великодушным поступком, достойным идальго.
Хамета аль-Зегри привели к королю Фернандо, который спросил его, чем было вызвано такое упрямство в сопротивлении. Последовал ответ: "Я боролся за мою веру, мой город и людей, доверившихся мне, я должен был умереть, борясь, а не капитулировать."
"Такова была", говорит Антонио Агапида, "дьявольская ненависть этого неверующего к нашей святой Церкви." По приказу короля Хамета заковали в цепи и отправили в заключение в Кармону.
Одной из первых забот завоевателей при входе в Малагу был поиск христианских пленников. Почти тысяча шестьсот мужчин и женщин были освобождены, среди них были и знатные люди. Некоторые из пленников были десять, пятнадцать и двадцать лет в рабстве. Их избавление праздновалось как великий триумф христианства. За городом в шатре была развернута часовня. Здесь король и королева ожидали пленников, чтобы символически освободить их. Многие из рабов все еще носили цепи и кандалы; они едва держались на ногах от голода, их волосы и бороды свалялись в клочья, лица были бледные и измученные длительным заключением. Почти все плакали. Многие солдаты испанской армии также не могли сдержать слез. У Гранадских ворот процессию встретили гимнами и песнопениями. В часовне многие пленники бросались королям в ноги, но суверены любезно подымали их и брали за руки. Был отслужен общий молебен за освобождение от жестокой неволи. В соответствии с распоряжениями короля и королевы цепи были сняты, всем бывшим пленникам была выдана приличная одежда и продовольствие. Потом всех обеспечили деньгами и отправили по домам.
В то же время в городе разыскивали ренегатов. Таких нашлось двенадцать человек. Ренегатов казнили способом, заимствованным у мусульман. Отступников привязали к столбам и всадники на полном ходу швыряли в них копья. В Малаге обнаружили также несколько ренегатов из числа бывших мусульман, принявших прежнюю веру. Их сожгли.
Когда город чистили от нечистот, которые накопились за время осады, состоялось освящение главной городской мечети в собор Санта Мария ла Энкарнасьон. Король и королева торжественно вступили в город, сопровождаемые великим инквизитором Испании, кардиналами и знатью. В соборе отслужили торжественную массу. Была учреждена епархия Малаги, к которой присоединили многие из соседних городов. Королева поселилась на холме Алькасаба, откуда открывался вид на весь город, а король разместился в замке Гибралфаро.
Теперь настало время заняться мусульманскими пленными. Все те, кто не являлся горожанином, нашел там убежище или пришел на защиту Малаги, сразу были обращены в рабов. Они были разделены на три партии; первая предназначалась для обмена на христианских пленников в Гранадском эмирате или в Африке; вторая партия была разделена среди грандов, участвовавших в осаде, согласно их разряду; третья была назначена на продажу для оплаты издержек и расходов, вызванных осадой. Сотня африканских мусульман была отправлена в подарок в Рим папе Иннокентию VIII, торжественно была проведена по римским улицам и обращена в христианство. Пятьдесят мусульманских девушек были посланы в подарок неаполитанской королеве Хуанне, сестре короля Фернандо и тридцать девушек - королеве Португалии. Изабелла также сделала подарки дамам своей свиты и благородным семействам Испании.
Среди жителей Малаги были четыреста пятьдесят мавританских евреев, говорящих по-арабски и одевающихся как мавры. Они были выкуплены богатым кастильским евреем Абрахамом Сеньором, за счет средств, собранных испанскими евреями. Всего было заплачено двадцать тысяч золотых дублонов. Они были присланы из Кастилии на двух галерах. Али Дордукс был назначен верховным судьей и алькадом мудехаров Малаги. Позже Ади Дордукс перебрался в Антекеру, где умер через несколько лет, оставив все состояние своему сыну, Мохамеду Дордуксу. Тот принял христианскую веру, также, как и его жена, дочь благородного мавританского происхождения. При крещении Мохамед получил имя дона Фернандо Малага, а его жена - Изабеллы. Они стали благородными кастильскими сеньорами.
Относительно большой массы арабских жителей Малаги, то они могли быть выкуплены в пределах некоторого времени. Было объявлено, что все жители должны уплатить по тридцать дублонов золотом, частью немедленно, частью через восемь месяцев - если кто-либо умрет, выкуп за него уплачивают в полном объеме родственники. По истечении восьми месяцев все, не уплатившие выкуп, будут обращены в рабов. Почти у всех малаганцев не было таких средств. Жителей переписывались зданиями и семействами; все их драгоценности были сложены в пакеты, и запечатаны и подписаны с указанием владельцев. Мусульмане были обязаны оставить свои здания одно за другим: все их деньги, ожерелья, золотые сандалии золота, драгоценности были у них изъяты. Каждого на выходе из дома тщательно обыскивали. Всех мусульман переселили в гетто в районе Алькасабы. Всюду раздавались стоны и плач: "O, Малага! Город, столь известный и красивый! Где теперь сила твоего замка, где великолепие твоих башен? O, Малага! Город нашего рождения! Кто может видеть твое опустошение?"
В это же время были отправлены войска против двух окрестных небольших крепостей Михас и Осуна, которые часто беспокоили христианский лагерь. Жителям предъявили ультиматум с угрозой полного истребления в случае отказа. Мусульмане потребовали те же условия, что были предоставлены Малаге. Об особых условиях они не знали. Жителей крепостей доставили в Малагу и поместили к остальным маврам. "Фернандо", иронично заметил Антонио Агапида, "был человеком слова; всех их заперли с малаганцами и они разделили их судьбу."
Несчастные пленники оставались таким образом в переполненных дворах Алькасабы, пока не были отосланы в Севилью. Они были распределены по христианским семьям, которые обязаны были кормить их и содержать как слуг, пока за мусульман не внесут выкуп или не истечет назначенный срок. Пленникам разрешили отправить сообщения в Гранаду, но эмират настолько был разорен войной и междуусобицами, так что в итоге по одним сведениям одиннадцать, а по другим пятнадцать тысяч малаганцев стали рабами.
|
