Летом 777 года в ставку короля франков Карла в Падерборне прибыла странная процессия. Это были арабы, прибывшие из Испании для заключения мира с королем франков. Они искали помощи у Карла против Абдеррахмана, кордовского эмира. Возглавлял мусульман Сулейман ибн Араби, губернатор Сарагосы. Сулейман поклялся своей верой, что, если король франков придет с армией на землю Испании, ворота Сарагосы откроются перед ним без всякого сражения.
Это устраивало Карла, давно понявшего, как выгодно разделить врага, прежде чем напасть на него. Ему оставалось только отправиться в поход навстречу победе.
Они ехали как на праздник. Тысячи всадников следовали под знаменем с изображением креста. Часть войска Карл отправил в сторону через перевал Перча к Барселоне.
Прекрасная погода способствовала быстрому продвижению войск Карла через Скалистую равнину к высотам Гаскони. Утренние туманы завесили лежащие впереди горы. На горном пути, лежавшем перед ними, не было видно никаких живых существ. Граф Гильом Тулузский, сын графа Хильдерика имел дурные предчувствия, поскольку горцы, гасконцы и баски, были дикими, как горные бараны и не являлись чьими-либо вассалами.
Услышав подобные слова, осторожный Карл выслал вперед охотников и лучников с большими сигнальными трубами, чтобы те взобрались на вершины и протрубили в рога, если заметят впереди вооруженных людей.
Сигнала не последовало, врага не обнаружили. Войско франков прокладывало себе путь через узкий, окруженный скалами перевал, потом вниз по лесным склонам и поросшему соснами плато Наварры к воротам города Памплоны мимо тихого водопада. Ворота оказались открытыми. Народ, низкорослые смуглые баски, молча предлагал воинам крупу и сыр. Карлу по дороге попался сад с старым римским бассейном, над которым при порывах ветра бил фонтан.
Оставив Памплону в безопасности под охраной арьергарда франков, Карл энергично продвигался вперед вниз по ручью к широкой реке Эбро, где паруса лодок мелькали между белыми селениями, прилепившимися к склонам холмов. В военный лагерь прибыли берберские и еврейские торговцы с предметами роскоши. У них были тяжелые золотые арабские монеты, и они пренебрежительно относились к серебряным франкским пенни. Карл приказал своим вассалам честно торговаться с купцами, потому что, кроме них, никто в этой таинственной стране белых стен и фонтанов не проявил к франкам доброй воли. Прошло шестьдесят лет, с тех пор, как мусульмане утвердили свое господство в этой стране.
Удача сопутствовала Карлу. Арабский вельможа Сулейман привез ему благородного заложника, командующего армией эмира Кордовы. Этот вельможа, по имени Та аль-Аба, был разбит и взят в плен жителями Сарагосы.
Даже Гильом Тулузский, ехавший теперь более свободно, когда горы остались позади, считал, что арабам можно доверять. Во-первых, у Карла находились их сыновья в качестве заложников; во-вторых, они ненавидели Абдеррахмана больше, чем не любили франков.
Вниз по реке Эбро двигалось войско на соединение с колонной с восточного перевала. Соединившись, франки почувствовали уверенность в собственной силе. Увидев на правом берегу высокие стены Сарагосы, они переправились через реку на своих разборных лодках.
Ворота Сарагосы оказались закрытыми, а сам город оказывал сопротивление. Тщетно Сулейман слал гонцов, чтобы убедить гарнизон впустить христиан. Каменные римские стены, скрепленные цементом, были прочными. А франки не имели осадных машин.
Надо подождать, убеждал Карла ибн Араби, подождать в стороне, пока в городе не иссякнут припасы; тогда осажденные вынуждены будут принять их условия.
К летнему солнцестоянию франки все еще ждали в своих палатках, перерезав реку. По ночам рыбацкие суда тайком шли по реке, доставляя защитникам Сарагосы еду и оружие. Франки опустошали окрестности, чтобы прокормить себя.
Их фуражиры принесли весть о том, что снаряженное из Кордовы войско, возможно, уже в пути, чтобы освободить Сарагосу. Карла тревожило, что придется принимать бой, имея в тылу реку и враждебный город. Но его паладины не сомневались в исходе сражения. Молодой Хруотланд (Роланд), префект Бретонской марки, напомнил Карлу, что они забрались так далеко с одной целью - покорить Испанию.
Пленный командир Та аль-Аба улыбался, когда видел Карла. Что-то непонятное творилось в духе сопротивления жителей этой страны. Казалось арабы смотрели на франков как на варваров, явившихся завоевать их. Далекая и могущественная Кордова никогда не потерпит пребывания франков в этой стране.
Размышляя, Карл пытался понять, что происходит. На его лагерь опустилась удушающая жара летнего солнцестояния. Тогда пришли вести с севера, которых он меньше всего ожидал.
Далеко, на границе по Рейну, саксы напали на священников и предались грабежу и мародерству.
Его войско слишком долго ждало на Эбро. Воины не обнаружили видимого противника, который бы им противостоял, при этом ничего не приобрели, а свои запасы истощили. Карл, столько ожидавший от этого похода, стал раздражительным.
"Останьтесь, - настаивал Сулейман, - и Сарагоса падет". Но Карл больше ему не верил. Похоже было на то, что франкам устроили западню. Дав волю своим подозрениям, Карл приказал Сулеймана заковать в цепи, а его сыновей заключить под стражу.
Король приказал загрузить обозные фургоны и начал отходить вверх по реке. В Памплоне он велел снести городские стены.
Никто не попытался предотвратить разрушение защитных сооружений. Пленник Та аль-Аба, ехавший рядом с Карлом, заметил, что христиане всегда готовы снести стены, когда не видят врага.
Многочисленное войско Карла, не думая больше о славе, поднималось к Ронсевальскому ущелью, а его вассалы мечтали только побыстрее вернуться домой.
Карл приказал воинам других национальностей следовать вместе с ним, образуя основные силы, а в авнгарде шел Гильом Тулузский вместе с провансальцами. Своим же франкам он поставил задачу идти в арьергарде и вести обоз.
Внизу, на равнине отсутствовали всякие признаки противника. Под собственным штандартом, сопровождаемый герцогами и епископами, Карл поднялся из равнинного зноя в прохладную мглу ущелья. Его колонна рассеялась, чтобы пройти сквозь лесную поросль и пересечь скальные преграды. После прохождения водорезов они спустились по холмам Гаскони и остановились на ночлег.
Палаток не было, поскольку арьергард войска еще не подоспел с фургонами. Часто так случалось, что обоз не поспевал за всадниками.
Наступило утро, а обоза так и не было. Все поняли, что случилось худшее.
Хотя никто не выжил, чтобы рассказать о трагедии, картина случившегося была совершенно ясной в глазах Карла и его воинов, когда они утром вернулись в Ронсевальское ущелье.
Нападение произошло в самом узком месте прохода, там, где деревья стеной заслоняли склоны. Здесь изломанной змеей лежали пустые фургоны из обоза, опрокинутые и разбитые тяжелыми глыбами, сброшенными с высокого скалистого гребня. Разбросанные грузы были разграблены, а все лошади и быки уведены, кроме раненых животных, которые ревели и ржали от боли.
Среди фургонов лежали обнаженные тела франков. Они все покоились на голой земле, и отчетливо виднелись раны, послужившие причиной их смерти. Убитые группами по несколько человек лежали в пещерах и расселинах, где сражались до самой смерти. Невидимые руки унесли их одежду, доспехи и оружие.
Их враги, живые и мертвые, исчезли. Атакующие действовали быстро и уверенно. От них не осталось ничего, кроме кровавых пятен и отпечатков ног.
Спутники Карла нашли изувеченные тела всех паладинов, командовавших арьергардом: дворцового графа, сенешаля Эггихарда, графа Роланда и других. Земля вокруг каждого из них рассказала опытному взгляду о характере их последней схватки. Вслед за внезапным водопадом летящих камней ринулась толпа легковооруженных горцев, застав франков врасплох, когда те с трудом пробирались рядом с фургонами. Потом уцелевшие под звук боевого рога сомкнули ряды, и началась последняя схватка: пешими, спина к спине.
Как бы в насмешку над убитыми горем воинами головной колонны в ущелье валялся принадлежащий графу Роланду большой изогнутый рог, окантованный серебром, оброненный победителями или выброшенный по причине своей тяжести.
Охваченные бешшенством, люди Карла пустились вскачь по следам противника.
С наступлением темноты Карл приказал всем прекратить преследование. В этих горах его вассалы не могли держаться вместе, и в темноте они подверглись бы новому нападению. Провансальцы с границы по некоторым следам и признакам догадались и сообщили Карлу, что нападение в Ронсевальском ущелье совершили горные баски.
Но почему? Почему притаившийся народ Пиренеев напал на арьергард самого короля? Судя по их поступкам, они, должно быть, решили, что Карл хочет установить здесь свои законы и порядки. По иронии судьбы, его франки, закаленные в боях ветераны, погибли от рук тех самых христиан, которых Карл надеялся освободить из-под ига язычников-мусульман.
И это была не последняя загадка, оставшаяся неразгаданной в Ронсевале - так хронисты называли ущелье смерти. Исчезли заложники - сыновья Сулеймана. Их не убили вместе с остальными. Пощадили ли их баски, или в засаде принимали участие и арабы, чтобы освободить заложников? Карл не мог ответить на этот вопрос.
Для большинства воинов он приказал вырыть могилы. Тела командиров завернули в мантии, чтобы доставить на родину. После того как старший епископ двора встал рядом с огромным валуном и прочел похоронную молитву, Карл подал команду продолжать путь. Не осталось ничего, что нужно было бы везти назад, за исключением тел военачальников. К закату последний франк покинул ущелье.
Те, кто писал его королевские хроники, вообще не упоминали о катастрофе. Они просто рассказывали о взятии Памплоны и марше на Сарагосу и обратно, словно это был триумфальный парад. Нашелся, однако, малоизвестный автор, который, не обращая внимания ни на придворный этикет, ни на требования политики, написал прямо: "В год 778-й Карл вторгся в Испанию и там потерпел крупную неудачу".
Сменилось несколько поколений, и хронист из Сен-Галла написал: "Нет нужды называть по имени убитых при Ронсевале, потому что они известны всем".
На стоянках у костров и на постоялых дворах эту историю повторяли вновь и вновь; век спустя паломники по дороге в Сантьяго-де-Компостелла вспоминали ее.
Капелла паладинов в Ронсевальском ущелье.
С течением времени скорбь незаметно превратилась в героизм, а вокруг имени Роланда возникла легенда о мужественном воине, в которой гордые баски стали сарацинами, врагами Карла.
Спустя три столетия легенда нашла свое отражение в бессмертной "Песни о Роланде", где христианские рыцари давали отпор язычникам мусульманской Испании.